Вернувшись в Маракайбо, флибустьеры отправили нескольких пленных к губернатору, требуя от него выкуп в 30 тыс. пиастров. Деньги должны были быть доставлены на борт кораблей, в противном случае французы грозили сжечь город дотла.

Пока испанцы собирали выкуп, несколько шаек снова отправились на поиски добычи. «Они унесли из церквей статуи, колокола и картины и притащили их на корабль, — сообщает Эксквемелин. — Кроме этого они захватили и различные корабельные принадлежности, и все это свалили в пакгаузе. Посланные за выкупом испанцы вернулись — им было велено согласиться на условия пиратов. В конце концов сошлись на том, что испанцы дадут двадцать тысяч пиастров и пятьсот коров и что, получив выкуп, разбойники прекратят грабежи. Получив выкуп, пираты ушли, к великой радости жителей, посылавших им вслед проклятия. Но спустя три дня, к большому удивлению испанцев, пираты вернулись снова». Оказалось, что причиной возврата было торговое судно, захваченное пиратами, которое они не могли провести через отмель в устье лагуны. Поэтому они были вынуждены вернуться и взять лоцмана Испанцы подыскали им лоцмана очень быстро, дабы поскорее отправить их в море, — как-никак в водах Маракайбо пираты провели два месяца».

Пройдя через Венесуэльский залив, флотилия Олоне взяла курс на Эспаньолу и спустя восемь дней подошла к расположенному близ ее юго-западного выступа острову Ваш. Здесь флибустьеры первоначально собирались произвести дележ захваченной добычи. Хотя в первом издании книги Эксквемелина написано, что дележ был произведен именно на острове Ваш, в действительности из-за возникших разногласий местом окончательной дележки в ноябре 1666 года был выбран остров Гонав, расположенный у западного побережья Эспаньолы.

«Разделив все добро, — говорит Эксквемелин, — они подсчитали, что серебра и драгоценностей оказалось на двести шестьдесят тысяч пиастров (в советском издании говорится о 60 тыс «реалов» вместо 260 тыс пиастров. — В.Г.). Кроме денег каждый еще получил больше чем на сотню пиастров шелка и шерстяных тканей, не считая других мелочей… Причем серебро они взвешивали и приравнивали один его фунт к десяти пиастрам, а с драгоценностями дело у них обстояло хуже, потому что ничего в них они не понимали. Каждый дал клятву, что ничего не возьмет лишнего, и затем пираты получили то, что им причиталось. Часть добычи, которая приходилась на долю павших в бою, была передана их товарищам или родственникам».

Шарлевуа оценил добычу, взятую в Маракайбо и Гибралтаре, в 400 тыс экю (1 экю равнялся 1 пиастру). Дю Тертр, ссылаясь на записки д'Ожерона, приводит иные данные о размерах пиратской добычи. По его словам, чеканного серебра было взято на 80 тыс пиастров, а полотна — на 32 тыс. ливров, «фут которого они, говорят, продавали за полцены». Сам губернатор Тортуги писал, что на каждого участника экспедиции пришлось по 200 экю в звонкой монете (это четырехлетний заработок буканьера, на который можно было приобрести двадцать ружей). Если эту сумму умножить на количество уцелевших участников (примерно 340), получим около 68 тыс пиастров. Кроме того, еще 20 тыс пиастров должны были составить долю погибших пиратов.

Закончив дележ добычи, часть флибустьеров ушла на Ямайку, где имелся более выгодный рынок сбыта награбленного, а остальные во главе с Олоне и Мишелем Баском отправились на Тортугу, куда и пришли примерно через месяц. «Дня за три, быть может, на день меньше или на день больше, они спустили все свое добро и проиграли все свои деньги, — свидетельствует Эксквемелин. — Правда, тем, кто терял буквально все, остальные ссужали небольшую сумму. Вскоре из Франции пришло судно с вином и водкой, и началась грандиозная попойка Но долго она не продолжалась — как-никак бутылка водки стоила четыре пиастра. Ну а затем некоторые пираты занялись на Тортуге торговлей, а другие отправились на рыбную ловлю. Губернатор приобрел корабль с какао за двадцатую часть его стоимости. Часть пиратских денег получили трактирщики, часть — шлюхи…»

Наибольшая прибыль от экспедиции Олоне досталась губернатору Тортуги, который, выкупив у пиратов «Какаойер» вместе с грузом какао, затем выгодно перепродал его во Франции.

Что касается Мишеля Баска, компаньона Олоне, то о его дальнейшей судьбе сохранились лишь полумифические сведения. Так, иезуит Шарлевуа приписал Баску еще один поход на Маракайбо, датировав это событие 1667 годом. Проникнув под покровом ночи в упомянутый город, Баск и сорок его товарищей захватили самых богатых горожан и заперли их в кафедральном соборе. Оттуда они передали родственникам и друзьям заложников, что если те попытаются угрожать флибустьерам и не заплатят им выкуп, головы пленников полетят с плеч. Когда выкуп был внесен, пираты ощетинились пистолетами и саблями, вывели из церкви одного из знатных заложников и, прикрываясь им как живым щитом, прошли через город к своему кораблю. Вся эта операция заняла не больше суток.

Не менее фантастически выглядит история захвата Мишелем Баском испанского галеона с сокровищами. О ней нет упоминаний в первом издании книги Эксквемелина, но она появилась в ряде более поздних переизданий. Упоминает эту историю и Шарлевуа. Но обращает на себя внимание тот факт, что у обоих авторов не совпадают ни название захваченного галеона, ни место действия. Например, Шарлевуа сообщает, что Мишель Баск «атаковал под пушками Пуэрто-Бельо» корабль из состава «серебряного флота», называвшийся «Маргарита», и захватил вместе с ним сокровища на 1 млн пиастров. Если же верить «позднему» Эксквемелину, Мишель Баск захватил галеон, называвшийся «Сан-Яго», причем сделал он это не в гавани Пуэрто-Бельо, а возле Сантьяго-де-Кубы.

Поскольку документальных подтверждений данных историй не обнаружено, правдивость их представляется нам весьма сомнительной.

После успешного похода на Маракайбо Франсуа Олоне стал весьма популярной личностью не только во французских гаванях Тортуги и Сен-Доменга, но и на английской Ямайке. Выше уже говорилось о том, что часть людей Олоне после дележа добычи на острове Гонав ушла в Порт-Ройял, где имелся более выгодный рынок сбыта награбленного добра, а цены на необходимые корсарам продукты были более низкими, чем во французских колониях. Ямайский губернатор сэр Томас Модифорд не оставлял попыток переманить к себе на службу всех флибустьеров, базировавшихся на Тортуге, в том числе и Олоне. В донесении д'Ожерона от 20 апреля 1667 года упоминается о прибытии на Тортугу ямайского пирата и контрабандиста Томаса Кларка, который привез капитану Олоне секретное письмо от Модифорда; «это был пропуск ему и его товарищам, разрешавший прибыть на Ямайку, где он обещал ему такие же привилегии, какими пользовались природные англичане».

Зная, что шпионы уже донесли д'Ожерону о письме Модифорда, Олоне счел за лучшее лично рассказать губернатору Тортуги об этом пропуске. «Я тотчас отправил за Томом Клерком [Кларком], — сообщает д'Ожерон, — который признался, что он действительно привез этот патент, но что сделал сие по просьбе Олоне, который ему также сказал, что он не хочет больше приходить на Тортугу, где припасы очень дорогие. Предвидя, что в случае, если я покараю Тома Клерка [Кларка] как шпиона, могут возникнуть большие неприятности (ибо он слыл общим другом всех наших французов, знавших его на Ямайке, а также потому, что здесь находилось еще слишком много тех, кто слушался капитана Олоне), я решил, что лучше его не трогать, и разрешил Тому Клерку [Кларку] вернуться на Ямайку».