— Начинаем работать. Завтра принеси деньги.

Он так радуется, что можно подумать, будто Томасси — телка, которую он хотел оттрахать, а не другой адвокат!

Брейди вызывает своего помощника. Входит тот самый молодой парень.

— Выясни, с кем видится Франсина Уидмер после работы. Ухажеры. Врачи. Все.

Брейди подмигивает мне, говорит, что я могу идти.

В приемной я извиняюсь перед секретарем Брейди за то, что нагрубил ей по телефону. Она кивает, говорит, что принимает мои извинения. Я в восторге от того, что Брейди взялся защищать меня. Мне даже хочется снова взять пустую чашку и еще раз спуститься за сахаром в квартиру этой Уидмер. Но я знаю, что дома ее нет, да и потом не так же я глуп. Я иду домой, хватаю Мэри за задницу и заталкиваю в спальню. А там, не раздеваясь, сдергиваю с нее трусики, расстегиваю молнию на брюках и, стоя, сзади быстренько трахаю ее, как бывало раньше. Хорошо!

Доктор Олланберг и его жена, дай им Бог здоровья, пригласили меня в Линкольн-центр послушать Мусоргского. Домой я вернулся на такси, в отличном настроении, пусть и немного уставший, в моих ушах все еще звучала музыка. Швейцар сказал мне, что в холле меня ждет пациент. Кто? Я никому не назначал на столь поздний час, новые пациенты мне не нужны, но швейцар подвел меня к низкорослому мужчине, сидящему в кресле. Тот вскакивает, пожимает мне руку, говорит: «Моя фамилия Брейди, доктор Кох».

Затем мужчина, брови у него необычные, сросшиеся в одну линию, отделяющие глаза ото лба, смотрит на швейцара, и тот из вежливости отходит на несколько шагов.

— Я должен с вами поговорить, — добавляет мужчина.

— Кто вы?

— Я адвокат. И пришел поговорить о вашей пациентке, которую вы лечите от психиатрического заболевания. Она обвиняет моего клиента в воображаемом изнасиловании, и я очень озабочен судьбой его жены и двоих детей. Мне нужно с вами посоветоваться, доктор Кох. Пожалуйста, уделите мне несколько минут.

— Боюсь, я не могу говорить об этом деле ни с кем, кроме моей пациентки.

Каким боком связан этот лилипут с Франсиной?

— Я думаю, нам необходимо переговорить именно сейчас, доктор Кох. Вы все поймете, выслушав мои аргументы.

— Это невозможно, — отвечаю я. И все-таки я заинтригован. — Возможно, мы найдем возможность встретиться. Если у меня появится «окно» в приеме, я вам незамедлительно перезвоню.

Швейцар смотрит на нас. Должен я попросить его выставить этого человека за дверь?

— Доктор Кох, это очень личное дело.

Разумеется, личное. И касается только Франсины и меня. Никого более.

— Тут есть тонкости.

Я просто идиот. Или вежливость незнакомца заставила меня пригласить его подняться наверх? А может, мое любопытство?

— Я сегодня очень устал, — говорю я, когда мы входим в гостиную.

Почему он так озирается?

— Я буду краток, — Брейди садится, кладет руки с вытянутыми пальцами на колени. Абсолютно симметрично. — Я адвокат. Представляю Гарри Козлака, которого обвинили в совершении предполагаемого правонарушения в отношении вашей пациентки Франсины Уидмер. Если дело не закроют во внесудебном порядке и оно будет разбираться в суде, я намереваюсь вызвать вас как свидетеля защиты.

Я начинаю возражать, но он прерывает меня.

— Один момент. Мой клиент, разумеется, готов оплатить вам то время, что вы проведете в суде, или мы вызовем вас повесткой. Решение за вами. Я внимательно изучил материалы дела и уверен, что ваша пациентка — женщина расторможенная, неоднократно вступавшая в случайные половые связи с разными мужчинами. Пожалуйста, дайте мне закончить. Я понимаю конфиденциальность отношений пациент — врач, но в то же время у вас репутация доброго человека, я это проверял, и полагаю, вам не хотелось бы отправить за решетку отца двух малолетних детей только за то, что он пошел навстречу желаниям молодой женщины, которая неоднократно удовлетворяла эти же желания с другими мужчинами. Стоит ли уделять столько подобному пустяку? Свидетельский допрос мисс Уидмер может затянуться на несколько дней, что для нее будет чересчур утомительным. Я уверен, что есть более простой способ все уладить, с наименьшими потерями для всех, но для этого я должен ознакомиться с историей ее болезни. Я мог бы, конечно, обратиться к другому психоаналитику, чтобы тот охарактеризовал психическое состояние мисс Уидмер, основываясь на ее свидетельских показаниях, а вас вызвать в суд, чтобы вы подтвердили или опровергли мнение коллеги, но, как вы сами видите, это еще более затянет мучительную для всех процедуру. Если сейчас вы окажете мне содействие, дело пойдет гораздо быстрее, а я, со своей стороны, в ответ на ваше содействие, с радостью пожертвую тысячу долларов благотворительной организации, которую вы мне назовете, или оставлю деньги вам, чтобы вы сами внесли их на счет этой организации. Так что вы на это скажете?

Невероятно. Я слышал о таких людях, но представить себе не мог, что встречусь с одним из них.

— Одну минуту, — говорю я и ухожу в кабинет. Набираю домашний номер Томасси, слава богу, он у меня есть, извиняюсь, что разбудил его. Он отвечает, что еще не ложился. Я слышу женский голос. С ним Франсина? Я рассказываю Томасси, кто ко мне пришел и с каким предложением.

— Дайте мне поговорить с ним, — рычит Томасси.

Я возвращаюсь в гостиную, которую меряет шагами Брейди и указываю на параллельный телефонный аппарат.

— Снимите, пожалуйста, трубку, — а сам спешу в кабинет, чтобы подслушать разговор.

— Брейди, что ты там делаешь, черт побери? — спрашивает Томасси.

Разговор длится недолго, состоит в основном из восклицаний и малопонятных мне юридических терминов, а потом они бросают трубки. Опускаю свою и я, иду в гостиную, но Брейди больше говорить не расположен, цедит сквозь зубы: «Спокойной ночи», — и уходит.

Горло у меня спирает, как перед ангиной. Я пытаюсь читать перед сном, но не понимаю ни слова. Этот Брейди добьется своего, даже если ради этого ему придется выпотрошить меня, словно курицу. Можно ли бороться с такими людьми? Или не остается ничего другого, как обреченно лежать в постели, ожидая прихода Kristallnacht.[26]

Одного раза недостаточно, это же ясно любому. Следующая попытка может оказаться неудачной, и что тогда? Возвращение в исходную точку. Не удивительно, что я нервничала.

Джордж не захотел обедать в ресторане, поэтому мы поехали к нему, и я выгребла из холодильника достаточно продуктов, чтобы приготовить сносный обед. Но он лишь размазал еду по тарелке.