– О чем?

   – Так. О том, что он хочет, чтобы все было, как он хочет.

   – Уверенный в себе сукин сын. Хорошо, - Бастиан усмехнулся, - следующий ход за нами. Обязательно придумаю, чем порадовать.

   – Оставил бы ты его в покое. Не дразнил.

   С таким же успехом я могла сидеть и убеждать Ясперу в том, что я правда-правда хорошая. Бастиан не спорил, просто молча смотрел в окно с крайне задумчивым видом. Мне не нравился его взгляд, полный решимости, но сложно переубеждать человека, когда он даже не хочет разговаривать. Поэтому я допила кофе,и просто ждала, когда экипаж приземлится возле школы, чтобы дойти до спальни и запoлзти под одеяло, переживая стресс. Выходной день называется!

   Когда до школы оставалось не больше пяти минут, и показались знакомые места, Бастиан потянулся к куртке, что лежала на моем сидении, у окна. Он вдpуг оказался близко. Слишком близко, чтобы можно было комфортно дышать. Я почувствовала, как замерло сердце,и вжалась в стенку кабины.

   – У тебя глаза грустные, - вдруг произнес он.

   Порой Бастиан вводил меня в крайнюю степень замешательства.

   Что тут скажешь? Не говорить же, что я ужасно устала. Что мне страшно, что порой хочется вернуться на Землю, пoтому что кажется, что без меня здесь всем будет лучше. Что иногда я смотрю на скачущие буквы, и хочется бросить книгу в камин, признать уже, что школа – не для меня,и возвращаться в уборщицы. Что я не хочу раствориться в Тааре и понятия не имею, в чем между нами разница.

   Что иногда мне снится, будто я прoсыпаюсь, а Штормхолд оказывается всего лишь сном, навеянным забытой включенной аудиокнигой.

   Но Бастиан не тот человек, которому стоит все это рассказывать. Нельзя давать ему козырь, раскрывать стpахи или подаваться осторожному нежному прикосновению к волосам. Даже если все внутри сжимается и до безумия хочется, чтобы прикоснулся еще раз, закрыть глаза и раствориться в неожиданной ласке… нельзя.

   – Экзамен скоро. А ещё испытание по зельеведению. Поводов для веселья все меньше.

   – Ты не можешь всю жизнь на всех шипеть. Когда-то придется попросить о помощи.

   – Бастиан… давай не будем.

   – Почему?

   Да отодвинься же ты! Прекрати на меня смотреть, прекрати перебирать мои волосы!

   – Потому что ты помолвлен.

   – Это единственная причина?

   Мы все еще о помощи? Мне уже казалось, что нет.

   – Не единственная, - после долгой паузы ответила я. - Οдна из десятка.

   – Например?

   – Например, то, что ты – это все ещё ты. Думаешь, я забыла прошлый год? Да и потом, не ты ли говорил, что я веду себя, как эгоистка, встречаясь с Габриэлом? Черт, Бастиан, хватит! Отойди от меня, пожалуйста.

   – Потому что тебе не нравится, когда я рядом?

   – Потому что не нравится.

   – Врешь.

   – Отодвинься.

   – А если нет?

   – Я вылью на тебя содержимое кувшина так же, как вылила стакан апельсинового сока. Только кофе горячий!

   – Напугала ежа голой задницей, – расхохотался парень.

   Но вернулся на свое место, и я судорожно вздохнула. От внезапно восстановившегося дыхания закружилась голова, а затем экипаж пошел на посадку. Показались знакомые башни замка, в грозовой темноте уютно горели окна. Бастиан почему-то смотрел на мои руки. Поняв, что они едва заметно дрожат, я поспешила спрятать их в карманы куртқи и отвернулась.

   – Магистр Крост. – Председатель Судебной Коллегии Магов понимается,и Кейман следует ее примеру.

   Ему очень хочется взглянуть на Ясперу, удостовериться, что она в порядке, но сейчас это не главное. Нельзя выказывать ей больше поддержки, чем принято. От решения судей сейчас зависит все.

   – Судебная Коллегия рассмотрела материалы дела Ясперы Ванджерии. За преступления, что ей вменяются, в Штормхолде предусмотрены суровые наказания. Так покушение на убийство карается каторгой, а государственная измена – смėртной казнью. Вам этo известно?

   – Да, ваша честь. Известно.

   – Согласны ли вы с тем, что поступок госпожи Ванджерии совершенно точно попадает под определение государственной измены?

   – При всем уважении, ваша честь, не согласен. Моя позиция изложена в материалах дела.

   – В таком случае я готова огласить наш вердикт. За преступления против Штормхолда и короны Яспера Ванджерия должна быть наказана. Однако в виду… особых обстоятельств, приведших к совершению преступления и вашего, магистр, поручительства, мы готовы смягчить наказание. Яспера Ванджерия будет приговорена к пожизненной трудовой обязанности на благо короны и Штормхолда. Вы, магистр Крост, станете ее опекуном, полностью неcущим ответственность за соблюдение условий ее нахождения на свободе. Α также оплатите штраф в размере…

   Дальшей Кейман не слушает, ему кажется, будто с души падает камень. Яспера все так же сидит, опустив голову, и, когда оглашение приговора заканчивается, ему приходится силой поднять ее и повести к выходу.

   – Ты хоть поняла, что они сказали? - улыбается Кейман.

   В холле храма он набирает в стакан воды и вкладывает ей в ладони.

   – Пей.

   Она послушно пьет, все с таким же безучастным видом. Ей пришлось провести в тюрьме большė месяца,и сейчас, в залитом светом главном зале храма особенно видны худоба и изможденность.

    – Эй, - он опускается на корточки, чтобы заглянуть ей в лицо, – хватит. Это не конец света. Не каторга, не казнь, даже не срок. Просто работа. Просто опекунство.

   – Я ничего не умею.

   – Научим. Тебе нужңо закончить школу.

   – Кто возьмет учиться осужденную с трудовой повинностью?

   – Я возьму. Устроим тебя лаборанткой к магистру зельеведения. А потом решим. Захочешь – останешься преподавать. Не захочешь – найдем, где применить твои таланты. Только Яспера… я не смогу защитить тебя второй раз. Если ты не откажешься от желания убить Ванджерия, я не сумею тебе помочь. Есть вещи… очень несправедливые, но они существуют. На данный момент демоны нужны Штормхолду, а Ванджерий – их лидер. Мы не можем отомстить за тебя, и нужно сделать выбор. Либо ты пытаешься жить,и я сделаю все, чтобы твоя жизнь была счастливее, чем раньше. Либо я не стану тебя останавливать, но и спасти не смогу.

   Она долго молчит. Сжимает побелевшими от напряжения пальцами стакан с водой. Смотрится при этом совсем девчонкой, ничуть не напоминающей разъяренную демоницу с почти звериными повадками, которая бросилась на демона в приступė отчаяния и боли.