– А она любила танцевать… – задумчиво произнесла Анна и вдруг встрепенулась: – Погоди! Вот ты – живой человек, а она – образ. Призрак. Ты перерождаешься, она – нет. В чем причина? Почему она так же не может? Не потому ли, что она покончила с собой? Ты сказал, что она не захотела жить без своего музыканта и спровоцировала пожар, в котором погибла. Души самоубийц не находят покоя. Ты обречен искать ее – гитару, в которой заключена часть твоей души. Или, говоря другими словами, той «души», которой так не хватало в твоем исполнении. А душа Долорес полностью заключена в гитаре.

– Ты додумалась до всего куда быстрее меня, – усмехнулся он. – Я к этому заключению шел довольно долго.

– Это потому, что ты уже дал мне почти готовую историю.

– Думаю, что мы мыслим верно. Ей было семнадцать? Ему – восемнадцать? Вместе – тридцать пять. Может ли это быть доказательством того, что материал, из которого сделана гитара, имеет прямое отношение к Сальвадору и Долорес?

– Не так важно то, из чего сделана гитара, сколько то, какой секрет она хранит, – вырвалось у Анны. – Что за проклятие она несет? Почему не могут быть вместе музыкант и эта гитара? Почему она сеет беду?

– Месть ли это души Долорес? Я склонен думать так. Образ ее является каждый раз перед бедой. Она несет несчастья.

– А что, если, напротив, желает предупредить о беде? – предположила Анна, подперев вновь щеку ладонью. Сальвадор посмотрел на нее долгим взглядом и сказал не то, чего она ожидала:

– Уже поздно, Анна. Иди, твой муж, наверное, уже вернулся.

Она встала из-за стола, немного разочарованная тем, что ее прервали на полуслове. Но, однако, улыбнулась так, словно признавала его правоту. Да, ей действительно пора.

– Будь осторожна, – вырвалось у него на прощание.

– Спасибо. Постараюсь. Сальвадор… – произнесла она и запнулась.

– Да? – спросил он, почувствовав, что сейчас она скажет что-то важное. Что-то, что внесет в его черно-белую жизнь краски, что наполнит ее музыкой, что…

– Мне кажется, ты неправильно представляешь себе свою цель, – сказала она совсем другое. – Ты искал вдохновение, искал свою музыку. Но твоя цель не это.

– А что же?

– Долорес. Упокоить ее душу. Вот твое предназначение. Не поиски этой гитары, дающей тебе вдохновение, а поиски покоя для ее души.

– Так все просто?

– Так все сложно, – ответила она и ушла.

Он смотрел ей вслед, гадая, почувствует ли она его взгляд и оглянется ли. Не оглянулась. А когда девушка скрылась из виду, он подозвал официанта и заказал себе двойную порцию коньяка.

* * *

Я возвращалась в номер, придумывая, что скажу Раулю в оправдание своего отсутствия. Что ждала его и отправилась на поиски? Но я отсутствовала так долго, что подобное оправдание не покажется правдивым. Так ничего и не решив, я открыла номер и вошла.

– Рауль? – тихонько позвала я. Но никто не отозвался. Я зажгла свет в коридоре и заглянула в спальню. Кровать была пуста. Муж еще не вернулся. Наполняясь тревогой, я нашла свой мобильный и позвонила Раулю. Но его телефон отозвался громкой мелодией на соседней тумбочке. Конечно, муж ушел без мобильного.

Я переоделась и легла в холодную без него постель, так и не погасив свет в коридоре. Время не шло, а тянулось – вязко, будто разогретая резина, и рвалось на неровные отрезки, в которых я то доходила до пика отчаяния, то захлебывалась ревностью, то умирала от беспокойства и нехороших предчувствий, то наполнялась клокочущей злостью. Наконец, когда я решила встать и действительно отправиться на поиски, в двери тихонько щелкнул замок и в номер вошел Рауль. Он первым делом прошел в ванную, набрал, я слышала, в стакан воды, выпил, затем погасил в коридоре свет и прошел в спальню.

– Рауль? – Я села и включила свет. – Ты где так долго был?

Он не ответил, молча разделся и лег.

– Рауль? Что-то случилось?

– Нет, – ответил он мне таким тоном, который лишь убедил меня в обратном.

– Обманываешь! О чем вы так долго разговаривали с Эстер? Где вы были?

– Анна, не начинай, – поморщился он. – Утром поговорим.

Его слова прозвучали как выстрел. Он лег и отвернулся от меня. Я робко коснулась рукою его плеча, но муж даже не повернулся, всем своим видом давая понять, что не желает разговаривать. Что же случилось? Что произошло между ним и Эстер, что она ему такое сказала, что он вот так себя ведет?

Поняв, что правды сейчас мне не добиться – не скандалить же ночью, рискуя разбудить постояльцев отеля, я тоже повернулась на другой бок, глотая молчаливые слезы от понимания, что что-то этой ночью случилось, что-то, что проложило в наших отношениях трещину. Я затихла, как мышка. Рауль тоже лежал не шелохнувшись. Но я чувствовала, что он не спит. Мы находились рядом, но будто через стену друг от друга. Я еще долго лежала без сна и уже под утро провалилась в какой-то тревожный и тяжелый сон, который не запомнила.

Поговорить на следующее утро нам так и не удалось: день был занят подготовкой к дороге, посещением группой двух программ. А следующую ночь мы провели в дороге.

Сеговия встретила нас готичным туманом и мрачностью узких каменных улиц, а также пробиравшим до костей холодом. Даже Ла Корунья с ее ветрами, дующими с океана, была теплее. Или мне так казалось, потому что еще по приезде в Галисию наши отношения с Раулем дышали жаром, а когда мы оттуда уезжали, их словно тронуло изморозью. Нет, мы с ним разговаривали – на отвлеченные темы, старательно обходя в разговоре ту ночь. Но все же будто нарушилось какое-то равновесие в наших отношениях, и мы оба поддерживали его лишь с видимым усилием.

Отель, в котором нас разместили на этот раз, напоминал советские дома культуры с большим холлом с огромными зеркалами в позолоченных рамах, мраморными лестницами с колоннами и красными дорожками. Мы поднялись в свой номер, Рауль достал из чемодана сменную одежду и кивнул на дверь ванной:

– Пропустить тебя первой?

– Нет, иди ты, – ответила я. – Мне нужно разобрать вещи.

Он кивнул, но, когда направился в сторону ванной, я, внезапно решившись, окликнула его:

– Рауль, давай поговорим?

Он на мгновение замер, его спина заметно напряглась, а затем, оглянувшись, с наигранной беззаботностью он спросил:

– О чем?

– О том, что, видимо, что-то случилось?

– Нет, – ответил он слишком поспешно. И настороженно добавил: – Что могло случиться?

– Ты… какой-то другой. Отстраненный.

– Устал. Переезды, концерты, – пожал Рауль плечами и красноречиво оглянулся на дверь ванной.

– Ты так и не рассказал, почему тебя в ту ночь вызвала Эстер.

– У нее возникла одна проблема, и она не знала, к кому обратиться.