Кэсси опустила глаза.

– Ты только пойми меня правильно. Когда вдова Мильтона Девриса назначала его преемника, у нее в голове кружилось множество самых разных соображений. Но при этом она совершенно точно не искала человека, способного затмить собой ее дорогого Мильтона. Ей нужен был надежный человек. Твердый исполнитель ее воли и не более того. Человек, о котором можно было бы сказать: «Конечно, он не Мильтон. Но кто ж может сравниться с Мильтоном!» Дороти могла бы, как это обычно делается, объявить конкурс на замещение вакантной должности генерального директора «Стрэттона» и найти какого-нибудь опытного руководителя. Но ей это было не нужно. Ей была нужна копия Мильтона в миниатюре. А потом ты развернулся во всей своей красе и затмил собою память о Мильтоне Деврисе. Может, в финансовом отношении Дороти от этого только выиграла, но твоя популярность начала действовать ей на нервы.

Ник покачал головой.

– Ты со мной не согласен?

– Согласен, – медленно проговорил Ник, – только это раньше не приходило мне в голову. Твои слова заставляют меня задуматься, и я вынужден с ними согласиться. Дороти, конечно, рассчитывала, что все будет по-другому. Да я и сам не знал, как все обернется. Получив должность директора, я в первую очередь нашел себе несколько способных помощников и предоставил им свободу действий. Может, я сам и не семи пядей во лбу, но, по-моему, у меня хорошо получается разыскивать умных людей.

– Пока твои помощники тебе верны, у тебя все будет в порядке. Но стоит им изменить семье, как у тебя возникнут серьезные проблемы.

– Семье?

– «Стрэттону». Вашей большой семье.

– У тебя не глаза, а рентген, – сказал Ник. – Ты видишь людей насквозь.

Внезапно у Ника похолодело внутри. А что если она все понимает? А вдруг она видит кровь у него на руках?

– Об этом писали.

– Кто?

– Точно не помню. Может быть, Анаис Нин…[45]«Мы видим вещи не такими, какие они есть, а такими, какими можем их видеть».

– Я не совсем понял…

– Сложней всего иногда бывает понять людей, которых мы любим. Например, тебе трудно понять сына.

– Теперь он для меня полная загадка.

– Когда твои дети вернутся домой?

– Меньше чем через час.

– Я бы хотела на них посмотреть, – сказала Кэсси.

– Я думаю, не стоит…

Кэсси вскочила на ноги и судорожно попыталась пригладить свои торчащие во все стороны волосы.

– Извини! Я сама не понимаю, как это могло прийти мне в голову! – сказала она, изменившись до неузнаваемости. – Конечно, не стоит! Кто я такая? Я тут вообще ни при чем. Да мне бы и самой стало за себя стыдно! – с этими словами Кэсси подтянула заляпанные краской джинсы. – Не будем больше об этом. Ты всегда сможешь приезжать ко мне… Когда захочешь. До свидания, Ник. Возвращайся к своей семье.

– Ты неправильно меня поняла, Кэсси, – пробормотал Ник.

Кэсси замолчала. Ник взглянул в ее глаза и увидел в них бездну печали. Он почувствовал прилив нежности, и ему стало стыдно.

– Поехали к нам ужинать, – предложил он.

Ник ждал в очереди перед воротами своего коттеджного поселка. Кэсси грустно молчала. Ник волновался, но он взял себя в руки и не барабанил по рулевому колесу.

– Добрый вечер, Хорхе, – сказал Ник, медленно проезжая мимо охранника.

Кэсси наклонилась и выглянула из окошка.

– Добрый вечер. Меня зовут Кэсси.

– Добрый вечер! – ответил Хорхе и улыбнулся шире, чем обычно.

Ник отметил про себя вежливое поведение Кэсси, не забывшей поздороваться даже с такой пешкой, как охранник у ворот. Если только она не хотела продемонстрировать этим солидарность трудящихся перед лицом эксплуататоров-капиталистов, такое поведение можно было считать лишь признаком очень хорошего воспитания.

Ник не знал, как отреагируют его дети на появление в их доме новой женщины. На самом деле он очень нервничал. Кэсси была первой женщиной, с которой он вступил в неофициальные отношения после смерти Лауры, и он с трудом представлял себе, как к этому отнесутся его дети. С большой степенью уверенности можно было предположить, что Лукас будет держать себя враждебно, – такое защитное поведение он в последнее время обнаруживал ко всем окружающим. А Джулия? Ник терялся в догадках. Он вспоминал о том, что, по теории Фрейда, дочка может не захотеть ни с кем делиться любимым отцом. Кроме того, Джулия слепо любила покойную мать и могла возмутиться тем, что ее отец обратил внимание на другую женщину.

Можно было ожидать любых, самых неприятных сцен. При этом хуже всего должно было прийтись Кэсси. Ник очень за нее переживал и уже раскаивался в том, что втянул ее в эту историю. Наверняка лучше было найти какой-то более деликатный способ познакомить Кэсси с детьми.

Наконец они подъехали по дорожке к дому. Кэсси присвистнула.

– Шикарный дом, – сказала она. – Не ожидала. Как-то не в твоем стиле.

– Может, и не в моем, – признался Ник и ему стало немножко стыдно, словно он в чем-то упрекнул Лауру.

Кэсси покосилась на большой желтый мусорный бак в углу баскетбольной площадки.

– Ремонт?

– Легче начать, чем закончить.

– Portoncini dei morti, – произнесла Кэсси.

– Ты в Америке, – усмехнулся Ник. – Попробуй выучить английский.

– Ты наверняка не бывал в Губбио.

– Если там не производят мебель, не бывал.

– Это городок в Италии. Недалеко от Перуджи. Потрясающее место. Я там целый год занималась живописью. А точнее, валяла дурака. Место замечательное, но страшноватое. Постепенно начинаешь замечать, что в старой части города у домов заложены кирпичами дверные проемы. Оказывается, у них был древний обычай – закладывать кирпичами дверь, когда из нее выносили покойника. Такие двери и называли portoncini dei morti – «двери мертвецов». Призрачные двери.

– Каменщики у них не сидели без дела, – сказал Ник и вспомнил слова Лауры: «Это же первое, что люди видят у нас дома! На входной двери нельзя экономить!» Вот тебе и «дверь мертвецов»!

– Это был дом Лауры, да? – спросила Кэсси.

– В известном смысле.

Дверь им открыла Марта.

– Я вас предупреждал, что к ужину у нас гости, – напомнил ей Ник.

Марта не протянула Кэсси руку, а только пробормотала «Очень приятно» не слишком вежливым тоном, который приберегала для звонивших по телефону незнакомцев.