А вот фигу тебе, друг-патриот! Партизана он вздумал из себя корчить. Никто никуда не идет! Выживешь и женишься как миленький!

Я нервно облизала губы – мне пришла в голову на удивление удачная мысль. Тут срочно требуется сверхъестественное вмешательство. И не подумайте, что я такая добрая. Просто семеро детей, с моей точки зрения, – самый страшный пожизненный приговор из всех возможных. И я не постою за ценой, чтобы так оно и произошло.

– Вемуля, поплачь, пожалуйста! – канючила я и лазила за ней виляющим хвостиком. – У меня уже квота на слезы закончилась, а у тебя есть, я знаю!

– Отстань! Не могу! – отпиралась шатенка, мотая головой. – У меня настроения подходящего нет! Мне нужен соответствующий лирический настрой, творческий толчок…

– Счас организуем! – Я метнулась к холодной и строгой Миокомсат, уже почти закончившей начальный инструктаж на долгом пути исправления отъявленных злодеев.

– Кто-то из вас может рассказать что-то душещипательное? – попросила я, обводя бестрепетным взором честную компанию. – Так, чтобы на слезу прошибало?

– Ну я могу попробовать, – пожал плечами покрытый с ног до головы татуировками блондин. И поведал нам, как его обижали в школе – в подготовительном классе отобрали завтрак и он ходил до вечера голодный.

Миокомсат достала из кармана конфету и вручила блондину.

Вемулю не проняло:

– Мне бы так! Принудительная диета – это полезно! Водичка – и никакой кефир с гречкой не нужен.

– Бесчувственная ты! – обиделись мы за блондина, нервно жующего сладкое.

Потом выступил второй, лысый, поведав нам, как ему в детстве запрещали иметь собаку и пришлось ему, несчастному, жить всего лишь с кошкой, попугаем, хомячком, морской свинкой и рыбками. А! И птенцом ворона до кучи!

Снова мимо кассы…

Третий, крашенный в три непонятных природе и неизвестных науке цвета, рассказывать что-либо наотрез отказался. Сказал – дескать, у него было счастливое детство, безоблачная юность и вообще… но везение закончилось сегодняшним днем.

– Ничего-то вы не понимаете! – взорвалась я. – Что вам до чужой боли и страданий!

Все, не сговариваясь, дружно посмотрели на Георгиоса, но деликатно промолчали.

– Завтраки, кошки, собачки! Какая чушь! – разорялась я. – Вот я – ангел, а он, – ткнула пальцем себе за спину, в сторону второй камеры, – человек! И нам никогда – вы слышите! – никогда не быть вместе! Обоим придется пронести это знание до конца своей жизни. Он умрет и уйдет в преисподнюю, а я буду следить за ним с небес, страдать и любить…

Блондин всхлипнул и потупился.

– Каждый раз я буду искать на Земле его отражение и пытаться увидеть в его глазах отсвет своего чувства! Потому что я – вечна!

Лысый начал слишком внимательно рассматривать потолок.

– Это все, что мне остается! И даже те дни, которые мне с ним остались, я должна провести в неумолимой вражде!

Крашеный поджал тонкие губы.

– Я люблю его! Но это чувство преступно! И я почти готова преступить закон, потому что отчаянно, мучительно хочу знать, каково это – быть любимой и любить!..

– Сволочь ты! – прошептала Вемуля, протягивая мне на ладошке две искрящиеся слезинки.

Я аккуратно подцепила влагу пальцами. Одну капельку втерла Йоргосу в разбитые губы, вторую сунула ему в рот. Теперь точно не помрет и дождется своей неугомонной женушки, которая – нюхом чую! – уже на подходе!

– Я – карающий ангел! – повернулась я к шатенке. – А хотела бы стать просто любимой женщиной!

И все присутствующие склонили головы, пряча глаза.

Бери что дают, а то дадут еще больше!

– Всем лежать! – Пара ударов тараном – и, вздымая клубы пыли, железная дверь с грохотом рухнула на пол нашей камеры. К нам ворвались полицейские со щитами, в черном облачении и яркими надписями POLICE на груди. Некоторые спецназовцы стискивали в руках «моссберги», другие – что-то еще, не менее смертоносное.

Мы (то есть обитатели пыточной) послушались и залегли. Видимые я и три громилы с руками за головой послушно растянулись лицом вниз на грязном полу. Йоргоса я перед тем оттащила в сторону, чтобы ему еще больше под горячую руку в неразберихе не досталось. И теперь прикрывала сбоку телохранителя своим хрупким организмом.

Невидимая Миокомсат тоже разлеглась, но с комфортом. Девушка устроилась поперек троицы воспитуемых и, счастливо озирая доставшееся ей богатство, обсуждала вслух различные аспекты предстоящего воспитания.

– А вот ту симпатичную хромированную железочку я возьму на вооружение и обязательно испробую для поднятия боевого духа у себя и опускания чего-нить у вас…

Громилы панически вздрагивали и буйно радовались наставившему на нас оружие подразделению SWAT. Должно быть, полицейские спецназовцы решили – какие-то нынче похитители пошли странные… уж слишком счастливые и довольные фактом собственного захвата.

Вемуля вольготно развалилась на освободившемся после Йоргоса хирургическом столе и с комментариями показывала Миокомсат все интересные приспособления на подносе, вызывая у воспитуемых еще больший озноб, а у наших спасателей – подсознательно обоснованную гордость. Слышать-то ее сватовцы наверняка не могли, зато что-то «такое» вполне ощущали!

– Руки вверх! – Это выбили дверь в соседнюю камеру, где прохлаждался на полу бессознательный Никос.

Интересно, как они себе это представляют?..

Нет, ну я, конечно, могу сползать и положить лося Казидиса в виде указующего перста, но, боюсь, SWAT это категорически не понравится. И Георгиосу не понравится, потому что оставить раненого одного я не могу из человеколюбия и тащить с собой – тоже, из него же.

– Это кто тут у нас есть? – В камеру заскочил бодрый невысокий человек с «зиг-зауэром» на бедре. Остальное, кроме роста, скрадывало облачение с бронежилетом и шлем с балаклавой.

Я еще немного отдохнула в обществе Йоргоса, пока компанию громил изучали в прицел «Colt CAR» и М4. Но время шло. Хотя бандитов снабдили наручниками, нас все так же пристально изучали. И я поняла: или слишком много целей, или времени слишком мало! Пока до нас дойдет очередь, Йоргос точно окочурится, а мы рискуем умереть от жажды, голода или переохлаждения. Лишнее зачеркнуть.

Йоргос, кстати, немного порозовел и задышал уже без хрипов, что, несомненно, радовало. Значит, заживление внутренних повреждений идет полным ходом.

– Где моя жена?!! – К нам ворвался конвоируемый Никос и узрел дивную картину. Меня на фоне родственника. – Это как понимать?!!

Потом до него все же кое-что дошло. При виде окровавленного Йоргоса Ник сглотнул и одними глазами спросил: «Он выживет?»

«Да!» – так же безмолвно пообещала я.