По мере того как росли ее объемы, увеличивалась и ее умиротворенность. Она еще никогда не была такой спокойной с тех пор, как оставила Трагерн-Хауз. Ничто ее не волновало. Страсти, некогда бушевавшие в душе, улеглись. Она помышляла только о еде и о том, как назвать ребенка. Все имена были женские.

Утро она проводила с Люпитой. Когда она порой забывала, что надо делать, и устремляла задумчивый взор в пространство, Люпита спокойно доделывала за нее начатое дело. После ленча Морган гуляла. Она ходила пешком часами, очень медленно и неуклюже. Она никогда не знала заранее, куда пойдет, и, казалось, позднее не могла припомнить, где была. Люпита каждый раз наполняла едой ее рюкзак, но когда Морган возвращалась, он всегда был пустой.

С каждым днем становилось холоднее, и Джейк уговаривал ее не ходить далеко, но она как будто даже не слышала его. Он никак не мог взять в толк, почему у нее такой отсутствующий вид.

А тело Морган сильно раздалось, словно распухло. Через несколько месяцев после начала беременности она уже не могла носить свою обувь, и Люпита дала ей пару старых огромных домашних туфель. И одежду она носила не свою, а Люпиты. Ситцевая мексиканская блуза, в которой раньше крошечное тело Морган совершенно терялось, теперь почти лопалось по швам. Пухлые плечи и грудь так и распирали вышитую ткань блузы.

Однажды Джейк и Пол смотрели, как она шла к роще на свою обычную дневную прогулку, и Пол сказал:

– Ну просто утка. Утка и есть. И оба засмеялись меткости сравнения. Морган услышала их смех и помахала им рукой.

– Да она еще и странная. – Джейк внимательно за ней наблюдал. – Ты в глаза ее можешь назвать «уткой», а ей хоть бы что. Иногда вот говоришь ей что-нибудь, а она даже не слышит тебя.

– Женщины! Никогда их не понимал, особенно когда они так переменчивы, как Морган. Когда Сет здесь был, она то вся милашка, а то искры сыпятся. А теперь она, как курица, сидящая на яйцах.

Джейк почти беззубо улыбнулся:

– А она и есть курица, высиживающая своего… цыпленка.

* * *

Январь 1851 года стоял очень холодный и случались такие дни, когда Люпита не выпускала Морган из дома на прогулку. Но Морган с таким же удовольствием оставалась дома и сидела у огня, непрестанно жуя.

Ребенок все чаще шевелился. Морган поглаживала огромный живот, радуясь каждому толчку. Она никогда не задумывалась о самих родах и как все сойдет, только представляла себе, как будет держать на руках свою девочку.

На девятом месяце Морган отказалась от прогулок. Она уже не могла шить, так распухли руки, а ноги не влезали в старые, растоптанные туфли.

С каждым днем Джейк все больше нервничал и допрашивал женщин:

– Когда же родится ребенок? Но ни Морган, ни Люпита не обращали на него никакого внимания.

– Вам, женщины, словно невдомек, что этот ребенок мне как бы внук. И я беспокоюсь. Я много видел беременных и на сносях, но таких толстых никогда.

А Морган только улыбалась в ответ:

– Знаешь, Люпита, чего бы мне сейчас хотелось? Клубники. Я даже вкус ее чувствую, такая она красная, сочная. У нас в Кентукки была самая сладкая клубника. И персиков! Таких сочных, чтобы сок бежал по рукам. Я бы, наверное, съела сейчас целую корзину.

– Вот об этом я и думаю. Это не здорово для женщины столько есть, даже мужчине это не годится. Она же такая теперь толстая, что без посторонней помощи не может ни сесть, ни встать. Ребенок в ней просто задохнется. О Господи! Если ребенок родится еще не скоро, я просто рехнусь.

Джейк схватил куртку и выскочил на холод.

Пол с трубкой в руке смотрел, как он уходит, а Морган сказала:

– И черной смородины хочется. Я вся согласна исцарапаться, но только чтобы прямо сейчас и не меньше двух стаканов.

И он засмеялся.

Люпита теперь спала в большом доме. Услышав какой-то шелест, доносившийся из спальни, она быстро туда вошла. Морган пыталась переменить простыни.

При виде Люпиты она стала объяснять:

– Наверное, Джейк прав, я очень много ела. У меня живот болел, и когда я наконец заснула, то скоро проснулась, потому что намочила постель. Надеюсь, ты ему об этом не расскажешь, а то он будет беспокоиться еще больше.

Люпита подвела Морган к стулу:

– Сядь, а я переменю белье. А живот все болит?

– Да, это… о Люпита! Это же ребенок. Да, ребенок!

– Да. И очень скоро у тебя будет малыш.

– Очень хорошо. Виктория. Тебе нравится имя «Виктория»?

– Что тут происходит? Наверное, она поднялась, чтобы опять поесть!

– Вон! Мы собираемся рожать.

– О! – И Джейк посерьезнел. – Я еду за доктором.

– Не надо никакого доктора. Он только мешать будет. Я ее прощупала. Младенец лежит правильно. Я достаточно помогала роженицам, чтобы слушать какого-то мужчину, что делать, а чего не делать. А теперь вы оба убирайтесь, – сказала она, потому что Пол тоже пришел. – Я вас позову, когда родится маленький Колтер.

Роды были легкие. Люпита, казалось, только успела сказать:

– Появилась головка. Опять тужься. Хорошо. Потише… ах!

Морган упала на подушки, волосы взмокли от пота:

– Виктория. Дай мне взглянуть на мою девочку.

– Морган, милая моя, да ведь твоя девочка оказалась мальчиком. Очень большим и здоровеньким.

Она быстро вымыла младенца и завернула в чистую ситцевую пеленку. Морган протянула руки. Люпита привела ее в порядок, чтобы потом не было никаких осложнений после родов.

В смежной комнате слышались голоса Джейка и Пола.

– Они хотят увидеть тебя прямо сейчас. Можно?

– Да. А он красивый, Люпита, правда? Смотри, какие густые волосы. А какие у него маленькие ручки.

Тихо вошли Джейк и Пол – взглянуть на Морган и ее новорожденного сына.

– Ну, он вырастет большой, весь в папашу.

– А как его зовут? Сесилия? – И Пол засмеялся.

Морган улыбнулась.

– Адам. Мой милый маленький Адам. Услышав свое имя, Адам скривил личико и испустил голодный вопль.

– Ребенок хочет покушать. Вы теперь оба уходите, а мы его успокоим.

– Покушать! – негодующе возразил Джейк. – Он ел, как поросенок, все девять месяцев, а сейчас, когда ему всего десять минут, он, оказывается, опять голоден!

И все засмеялись, пока Люпита выпроваживала мужчин из комнаты. Женщины остались одни с ребенком. И прошло некоторое время, прежде чем молоко пошло в достаточном количестве, потому что аппетит у Адама был отменный.

* * *

Утром за завтраком Джейк с облегчением отметил, что Морган ест не больше обычного.