Бронуин принялась за кабинет отца: каждую книгу надо было снять со стеллажа и стереть с нее пыль. Она знала, что некоторые из книг были очень редкими, и с ними она обращалась особенно бережно. До верхних полок она добиралась с помощью деревянной лесенки, которой пользовался ее отец еще с тех пор, как Бронуин была ребенком. «Ах, как здорово было бы иметь брата или сестру», — не в первый раз подумала Бронуин. Уже пятый вечер подряд она упаковывала вещи отца — некоторые заставляли ее улыбнуться или вызывали слезу, а некоторые просто озадачивали, вроде хранимого Томасом письма от некоей Харриет. Написано оно было весьма фамильярным тоном и датировано 1964 годом. Но опустошать кабинет не нужно, надо только вычистить его и вынести лишнее, но так, чтобы создавалось впечатление, будто им по-прежнему ежедневно пользуются.

Вскоре комната оказалась завалена книгами. Сложенные стопками, они лежали повсюду: на полу, на столе, на стульях.

— Отлично, — сказала Бронуин, взяла флакон с полиролью и тряпку и по лесенке полезла к верхним полкам опустошенных стеллажей. — Приступим.

Натирая дерево полиролью, Бронуин думала о том, какое славное письмо пришло от детского благотворительного общества. Они были очень благодарны Бронуин за ее «необыкновенно великодушное» предложение. А с другой стороны, ну что бы она делала с этим миллионом с четвертью? Уж лучше найти старому доброму дому хорошее применение и при этом оставить его за собой. Разумеется, придется похлопотать, но ее затея стоит того: она собиралась устроить в доме отца что-то вроде санатория для детей, которые вынуждены были проводить свое время, ухаживая за больными родителями. Бедняжки. Здесь можно будет устроить для них столько развлечений! Теннис, бассейн, уютные спальни… В дверь позвонили.

— Кто же это? — удивилась Бронуин, откладывая тряпку. — Свидетели Иеговы? — Она слезла с лестницы, пригладила волосы и пошла в переднюю. Оказалось, пришел Эд.

— Я увидел твой велосипед, — сказал он. — Помощь не нужна?

Бронуин готова была обнять его. Никогда еще при виде мужчины с широкими плечами она так не радовалась. А впрочем… нет, это не совсем так.

Снабдив Эда подробными указаниями, она оставила его наедине с книгами и полиролью, а сама переключилась на сорняки в садике перед домом и медную ручку входной двери. Ну вот, теперь осталось только начистить напольную плитку в передней и натереть линолеум в кабинете, и… В общем, когда все будет сделано, все будут думать, что этот дом любим и обитаем. И надо будет расставить в комнатах цветы. Да.

Это была особенная среда.

— Джорджия пошла! — позвонила мне восторженная Кристин. — Она сделала пять шагов, а потом Боб поймал ее.

— Ого, здорово! И прямо в день своего рождения!

Положив трубку, я почувствовал обиду на Джорджию за то, что свои первые шаги она решила сделать у Боба и Кристин, а не дома. Но потом я понял, что на мягком, пушистом ковре учиться ходить гораздо проще, чем на нашем деревянном полу, и быстро простил ее. Позже, когда я приехал за ней (а также за плюшевыми зверушками и другими подарками, которыми осыпали ее Боб и Кристин), Джорджия продемонстрировала мне свое новое умение — шагая сначала неуверенно, а потом все быстрее, она пересекла гостиную. Боб успел сделать несколько снимков, а Кристин сказала:

— Благослови ее Бог.

— Привет, Бернис. Хорошо, что ты смогла приехать. — Было шесть тридцать вечера, а она была в костюме, в туфлях на высоком каблуке и ярко накрашена. Следует ли мне поцеловать ее в щеку? Как-то не очень хочется.

Клайв доставал из багажника что-то громоздкое.

— Это подарок для Джорджии, — объяснила мне Бернис. — Но, боюсь, его еще надо собрать.

— Что ж, звучит интересно. Проходите же. Мы все собрались в саду. Уилл тоже пришел.

— О, это славно. Пойдем, Клайв, — скомандовала она. — Хватит возиться.

Увидев Бернис, Джорджия отвернулась и спрятала лицо на груди Кейт. Обычно она так делала при встрече с незнакомыми людьми.

— С днем рождения, дорогая, — сказала Бернис, ничего не заметив. — Мама купила тебе большой подарок.

Подарок оказался письменным столом и стулом — гораздо лучшими, чем те, которыми пользуюсь я, когда пишу, и почти такими же большими.

— Да, отличная идея, — сказал я, убирая отвертку на место. Ухватившись за ножку стола, Джорджия помогла себе встать, и ее нос оказался примерно на одном уровне с сиденьем стула.

— А вот еще небольшое дополнение, — сказала Бернис и вручила мне набор чертежных инструментов.

— О, мне как раз такой нужен! — воскликнула Чарли, подбегая. — Вчера у меня транспортер сломался.

Бернис фыркнула:

— Ты имеешь в виду транспортир?

Разумеется, Джорджия понятия не имела о том, что происходит, но она вылезла из своего укрытия под столом и с головой окунулась в праздничные мероприятия — все лучше, чем идти спать. Потом позвонила моя мама, желая поговорить с именинницей.

— Ну, Джорджия, чем занимаешься? — спросила она. Неужели она на полном серьезе ожидала получить ответ? — Наверное, принимаешь гостей, да? И, наверное, они принесли тебе много-много подарков? И… — К этому времени Джорджия уже уползла туда, где происходили основные события, а я притворился, что она по-прежнему сидит у меня на коленях и держит трубку возле уха. — Тебе понравилась собачка, которую мы с дедушкой послали?

Тоненьким голоском я произнес что-то вроде «ма, ма, ма», а потом своим нормальным голосом сказал:

— Думаю, это означало: «Да». Мама, боюсь, ей пора возвращаться к гостям.

— Эта женщина тоже там?

— Бернис? Ага.

— Да, каких только чудес на свете не бывает. Твой отец всегда говорил, что ей не хватает хорошей головомойки.

Пусть этим занимается Клайв. Или Уилл.

— Она не такая уж плохая, — сказал я. Однажды мама нечаянно подслушала, как Бернис назвала ее «бесцветной домохозяйкой», поэтому ничего хорошего в моей бывшей жене она видеть не собиралась. — Мне надо идти, — добавил я.

— Так значит, увидимся в субботу.

Господи, я совсем забыл, что они приезжают! И, кажется, не предупредил Кейт!

— Ага. Приезжайте. Мы вас ждем.

Уилл обучал Бернис танцевать сальсу. В процессе обучения паховая область Уилла должна была находится в непосредственной близости от задней части Бернис. За этим вяло наблюдал Клайв, держа на коленях тарелку с недоеденным куском пирога. Я решил завязать с ним беседу и подвинул к нему свой стул.

— Не хочешь пива? — предложил я.

— Нет, спасибо. Мне придется вести машину. Бернис определенно не сможет.

— М-да, сегодня она выпила пару стаканчиков.

— Шесть.

— Понятно. — Я глотнул пива. — Ну а… как издательское дело? В это время года у вас, должно быть, горячая пора? Перед началом учебного… — я замолчал, увидев, что он совсем не слушает меня, а о чем-то глубоко задумался. И мысли его, как мне показалось, были очень невеселы. В этот момент он поднял на меня утомленные глаза и произнес: