Как умно миссис Фаррелл-Смит посеяла семена сомнения в том, что ее муж в конце жизни был адекватен. Ведь если до старшего Пирса дойдут слухи об обстоятельствах его гибели, он будет подготовлен и решит, что ее неуравновешенный муж просто покончил жизнь самоубийством.

Ратлидж резко сменил тему:

— Вы встречались с женой Дэниела?

— Женой? Откуда вы узнали, что Дэниел женился?

— Он останавливался в Гастингсе с женой и собачкой.

У старшего Пирса лицо налилось гневом.

— Это неправда. Этого не может быть.

— Почему бы ему не жениться? Война давно кончилась, и он не первый, кто захотел бросить якорь.

— Почему? Потому что женщина, в которую он влюблен с шестнадцати лет, все еще замужем. И я радовался этому. Она ему не подходила. Я каждый вечер благодарил Бога, что ее муж все еще жив. И надеюсь, он останется жив до тех пор, пока вся эта страсть в моем сыне не перегорит.

— Кто она?

— Миссис Уинслоу.

Ратлидж помолчал, переваривая услышанное.

— Она отвечала ему взаимностью?

— Да, когда ей было шестнадцать. Но я прекратил это. И хорошо сделал, потому что перед войной она выбрала себе в мужья Уинслоу. Хотя уверен, что она об этом сожалеет каждый день. Ее мука продлится еще долго.

Злость Пирса была понятна. Ведь она чуть не отняла его надежду на будущее любимого сына, на такое, каким он себе представлял его, — чтобы подниматься, а не спускаться по социальной лестнице. С его образованием, его внешностью, их деньгами. И, конечно, с этой точки зрения миссис Фаррелл-Смит подходила куда больше. Старый Пирс, кажется, не догадывался, что она предпочла младшего брата старшему.

— Где он сейчас, ваш сын?

— Не знаю. Но я рассказал вам причину, по которой он сразу покинул Истфилд, едва вернувшись с войны. Он не мог оставаться в одном городе с Уинслоу. Он боялся, что не выдержит и сорвется. И если вы расскажете об этом кому-нибудь, хотя бы констеблю Уокеру, я обвиню вас во лжи.

«Это все объясняет, — вздохнул Хэмиш, — вот почему Пирс был так растерян, когда начались эти убийства. Он боялся, что они, и даже смерть собственного брата, были задуманы только для того, чтобы убийство Уинслоу выглядело как одно из череды подобных. И никак не связано с его женой».

— Я не собираю сплетни, — сказал Ратлидж, — но, к вашему несчастью, мой долг — не скрывать даже мелких свидетельств, какими бы ничтожными они иногда ни казались.

— Вы видели кота миссис Уинслоу? — спросил Пирс.

— Кота? Нет, не видел. А надо было?

— Это Дэниел подарил ей. Черепаховой расцветки. Назвал проклятого кота Стрела и сказал, что, пока у нее кот живет, и его сердце у нее в руках. Он нашел этого котенка в углу пивоварни как-то зимой. Он всегда любил кошек. Так этот кот пережил все отмеренные для кошек жизненные сроки.

Ратлидж поблагодарил хозяина пивоварни и пошел к двери. Еще не остыв, Пирс добавил ему в спину:

— Вы лгали мне о Дэниеле, я это докажу. Так вот, он не мог жить с собакой в одной комнате. У него аллергия на собак — глаза становятся красными и начинается сенная лихорадка, он непрерывно чихает. Так что можете сказать инспектору Норману, что ваш трюк не удался.

Ратлидж обернулся:

— Простите? О чем вы?

— Мы показывали его специалисту в Лондоне. У Дэниела аллергия — ее вызывают собаки и шоколад. Доктора предупредили, что любой из этих раздражителей может у него вызвать приступ удушья.

Ратлидж вышел и, уже закрыв дверь, долго стоял, ошеломленный такой новостью. Он верил старому Пирсу.

Но если в отеле «Белый лебедь» жил не Дэниел Пирс с женой и собачкой, тогда кто это был?

Он резко развернулся и, коротко стукнув в дверь, сразу ее открыл, так чтобы у Пирса не было времени отказать ему войти.

— У вас есть фотография сына? — спросил он. — Мне нужна самая последняя, какая есть.

— Не здесь, — ответил Пирс неохотно. — Дома. Зачем вам фотография? Я уже сказал — Дэниел не может быть убийцей.

— Чтобы исключить его окончательно из списка подозреваемых.

— Принесу позже вам в отель.

Ратлиджу пришлось удовольствоваться этим ответом.

Он попросил у клерка в конторе разрешения воспользоваться телефоном, при этом подумав, что клерк может ему отказать, потому что тот сначала боязливо оглянулся на дверь кабинета своего босса. Но клерк все-таки дал ему разрешение. Ратлидж с трудом добился соединения с сержантом в Ярде. В голосе Гибсона слышалось неприкрытое раздражение.

— Я не смог отыскать теперешний адрес Томаса Саммерса. В армейских списках он числится, там сказано, что его призвали из Болдуоза, в Шропшире. Он был ранен дважды во Франции, демобилизован только в начале 1919-го, потому что был прикреплен к похоронным командам, они перезахоранивали погибших. Его место жительства все еще указано как Шропшир. Больше ничего нет.

— Я ездил в Шропшир, — сказал Ратлидж, пытаясь не слушать голос Хэмиша, который так настойчиво бубнил в его мозгу, что трудно было соображать, — его там нет. Что-нибудь еще?

— Я был в Сомерсете, в мэрии, искал там запись о браке лейтенанта Пирса, не нашел. Взял на себя смелость взглянуть, есть ли подобные данные на капрала Саммерса. Я видел дату рождения, место рождения — Истфилд. Так вот, он женился в Брайтоне три недели назад на некой Эдне Сталлингс, девице из Бедфорда. И указал свое нынешнее место жительства как Шропшир.

Ратлидж с чувством выругался. Он был рядом с этим человеком и упустил его.

Хэмиш сказал: «Он использовал чужое имя».

Но как он убедил свою невесту, как объяснил поступок?

Скорее всего, так. Пойми, дорогая, нас сразу выследят мои друзья, они непременно появятся, станут нам докучать, приедут в отель пьянствовать на террасе и петь нам серенады. Это будет ужасно неприятно. Зачем вся эта любопытная толпа? Дэниел — мой хороший друг и не станет возражать. И она, вероятно, рассмеялась и нашла это восхитительным приключением.

На свадебной фотографии у нее было милое лицо и она смотрела с обожанием на своего мужа. Была ли она той медсестрой, которую он разыскивал?

— Не было возможности заглянуть, кто такая эта Эдна Сталлингс?

— Я так и сделал, сэр. Ее отец Мэтью Эджворт Сталлингс. Она немного моложе Саммерса и, кажется, была медсестрой в госпитале в Бедфорде в последние два года войны, перед тем как стала жить в Хэртфордшире с теткой.

Мэтью Сталлингс нажил состояние на производстве обуви для армии. Умер от сердечного приступа полгода спустя после прекращения военных действий, оставив большую сумму денег Национальному фонду и еще одну, тоже значительную, для вдов войны. Его основное состояние и владения перешли к единственному ребенку — его дочери и наследнице.