Но все это было давно! Так давно, что… А теперь есть капризная, иногда вздорная и немощная старуха. Которая так зависит от меня, что… ей самой страшно. Я ловко подсадила ее на самый страшный наркотик — зависимость от постороннего.

Я сделала свое дело! А дальше… Посмотрим.

Главное — чтобы в моем сердце не нашлось грамма сочувствия и жалости.

Нет! Вот последнего точно не будет! Потому что нет любви в моем сердце. Нет и не будет! Уже не будет…

Я заметила, что у моей подопечной перестали дрожать руки и стала устойчивее походка. И аппетит стал прекрасным. «Вот что делает забота! — подумала я. — Пусть даже неискренняя, нарочитая».

А что тогда может сделать любовь? Вообще — чудеса?

Впрочем, любовь еще нужно заслужить. Всей своей жизнью. У меня вот… не получилось… И у нее, кажется, тоже.

Как много у нас оказалось общего, а?

* * *

Однажды — это было воскресенье и мой выходной — Королевишна вдруг сказала:

— Лида! А давайте устроим праздник!

Я обернулась на нее и громко сглотнула от удивления:

— Праздник? Это как?

Она рассмеялась:

— Да просто! Мы поедем… например, в сад Эрмитаж! Вы же там не были, правда?

Сад Эрмитаж… Да, я там не была. Я вообще нигде не была. Однажды пробежалась по Тверской — быстро, почти не оглядываясь. Пару раз я была в метро. Никакого впечатления: душно, тесно и плохо пахнет. Хорошо наверняка пахнет в личных автомобилях — кожей, хорошим табаком, французскими духами. В метро люди пахли беспокойством, суетой и проблемами.

Еще я часто бывала в аптеках и магазинах. В поликлинике. В районном ЖЭКе.

Сад Эрмитаж… Просто смешно! Я даже не знаю, что это значит.

А Королевишна продолжила:

— Там, говорят, сейчас красота! А потом пообедаем где-то в кафе! А, Лида? По-моему, совсем неплохо!

Я вздохнула:

— А как доберемся-то? До вашего сада?

— Да на такси! — беспечно махнула рукой Лидия Николаевна. — Какие проблемы?

О как! Просто нет проблем у моей подопечной! Такси, ресторан… Подумаешь, делов-то!..

Я вызвала такси. А она пошла одеваться. Вот тут и началось! Она без конца требовала меня — для совета. Эта блузка? Нет? А эта? А юбка? А туфли? Нет, эти мне жмут! А эти — тяжеловаты… А у босоножек сбиты каблуки! Надо отнести в мастерскую, Лида! А у этой юбки нет пуговицы на застежке! Надо пришить! Вы меня слышите?

Она вытаскивала из шкафа тряпки, придирчиво их разглядывала и бросала на кровать.

Такси уже ждало у подъезда, а она все еще одевалась.

Потом она нацепила бусы и браслеты, надела на шею яркий платочек, брызнулась духами, накрасила губы и, стоя у зеркала в прихожей и вертя, как петух, головой, вроде осталась довольна.

Мы вышли на улицу. Шофер скорчил недовольную физиономию, но, быстрым взглядом окинув клиентку, весь подобрался и услужливо распахнул перед ней заднюю дверь.

Сад Эрмитаж был и вправду хорош! Уютен, ухожен, блистательно чист и опрятен, с ровным газоном и яркими клумбами с цветами. Везде стояли скамейки, на которых отдыхал нарядный народ. Бегали дети, прохаживались пожилые люди, обнимались влюбленные парочки. На небольшой сцене оркестрик играл какое-то милое ретро. Публика аплодировала.

За столиками в кафе сидели люди: пили кофе и пиво, молчали или общались, слушали музыку и ловили аромат цветущих растений.

Москвичи жили своей жизнью, где им все было знакомо и понятно. А я ощущала себя самозванкой, пришедшей взять что-то чужое. То, что мне не предназначалось — по праву и по рождению.

А Королевишна была всем довольна! Она сидела на скамейке, закрыв глаза от солнца, и чуть покачивала ногой в такт знакомой мелодии. На лице ее блуждала улыбка. Потом мы пошли по аллеям, и Лидия Николаевна крепко вцепилась в мою руку. Затем она пожелала поесть и попить.

Мы присели за столик на улице, и к нам неспешно подошел официант. Королевишна долго и со знанием дела изучала меню и наконец кивнула. Кивок, достойный Королевы! Никак не иначе.

Она выбрала крем-суп, салат из тунца и кофе с пирожным. Я была куда скромнее. Мне вообще казалось, что есть суп в таком утонченном месте было как-то… неловко. И я взяла только кофе с пирожным.

Я украдкой наблюдала за Королевишной, которая явно была в своей тарелке. Спокойна, неспешна и очень довольна. Ела она красиво, промокая рот полотняной салфеткой. Кофе пила долго, с чувством и расстановкой, пирожное крошила вилочкой — аристократка!

Счет был огромным! Но Королевишна никак на него не среагировала, даже бровью не повела — молча вытащила деньги и положила приличную сумму на чай. Я отвела глаза. Проесть такие деньги!.. Мне казалось это безнравственным.

Такси мы взяли у выхода из сада. Ехали молча. Лидия Николаевна, кажется, дремала. В квартире призналась мне, что очень устала. Но… «Практику эту надо непременно продолжить! — бодро резюмировала она. — Потому что это — все-таки жизнь! А не дурацкое существование у телевизора».

Потом ушла к себе и проспала до утра. Вот ведь здоровье какое!

А я думала о Москве. Нравится ли мне этот город? Я не могла ответить на этот вопрос. Он пугал меня, ошеломлял и озадачивал. Я шарахалась от его бесконечной и недоброй толпы, но… Он притягивал меня как магнит и завораживал. Я понимала, что могу его полюбить, а он, этот большой город, может ответить взаимностью. Но… Все же здесь было «но». Смогу ли я когда-нибудь чувствовать себя так же, как чувствуют себя эти люди, сидящие в кафе в саду Эрмитаж? Уверенно, победоносно, утвердительно? Буду ли я так же раскована, как эти красивые и свободные женщины, которые, гордо подняв голову и не заглядывая в глаза прохожим, стучат каблуками по мостовой? Эти королевы, перебирающие в магазинах платья и обувь — с легким пренебрежением, словно делающие одолжение? Эти царевны, пьющие кофе на верандах кафе, немногословно кивающие во время разговора?

Да нет, вряд ли… Во мне накрепко засели деревенская неуклюжесть и робость. Это было в моей крови, в моих генах, в моем характере.

Я никогда не стану уверенной в себе. Я постоянно буду ждать насмешку или подвох. Я так и останусь подозрительной — навсегда. Да потому что я — деревенщина, как ни крути!

Что не надень на меня и куда не посели… Я всегда останусь в душе той робкой девчонкой из глубокой провинции, которой не будут доверять напыщенные москвичи. А я никогда не поверю им. И еще…

А хочу ли я полюбить этот город? Не уверена… Одно точно знаю: не приведи господи мне вернуться в деревню! Не приведи господи снова оказаться в Л. или в Н.! Вот куда я точно не хочу, так это туда! Ну и значит…

Я должна полюбить этот город! Потому что мне в нем, наверное… жить.

Как много я не видела в своей жизни! Я никогда не видела море — мы с Димкой только мечтали о нем… Я так и не побывала в Питере — самом красивом городе мира. А ведь обещала Захару Ильичу! Помню, как он мне сказал: «Лидочка! Обещайте! При первой возможности посетить Петербург!»