в глазах ниуда появились слёзы.

Его сердце и физиономия сказали мне больше, чем он сам. Последнее, что пленник увидел перед смертью — как его обезьянья морда покрывается коркой льда.

Так, с распахнутыми от ужаса глазами, он и испустил дух, а в моей голове вдруг всплыла фраза Андрея Снегова:

«Когда будешь убивать врагов — убивай всех».

Я разжал ладонь, и тело мёртвого ниуда повалилось на пол.

Пророк никак не среагировал на мою жестокость — он и сам был безжалостен, только моралью и выбором при этом не мучился.

Мы вылезли из ямы как раз в тот момент, когда в тени скалы появились остальные из отряда. Они возникли бесшумно и встали, ожидая приказа.

— Все ликвидированы, следы убраны, — тихо доложила Акулина.

Теперь у нас оставалось не так уж много времени до смены караула — всего лишь до утра, а в Котлованах светало рано.

— Бес, со мной, — быстро велел я. — Треф, Паук, прикройте. Борей, засыпь блиндаж. Остальные — ждите сигнала.

Бес отправился за мной к скале, Треф и Паук притаились позади между камней, держа наготове стрелы и сети.

Подобравшись к скалистому выступу, я внимательно осмотрелся, но не обнаружил никаких следов перехода. Ощупав ладонью холодную поверхность камня и принюхавшись, я медленно нарисовал символ Сферы Холода Цуо, а затем ладонью направил поток воздуха на стену перед собой.

Ледяная корка начала медленно покрывать шершавую поверхность скалы, с тихим хрустом лёд разрастался в стороны и утолщался.

Со своим старым резервом я бы не смог создать столько льда с такой скоростью, но сейчас это выглядело так, будто я сам стал подземным магом — Цуо легко подчинялся мне, а на поверхности скалы всё быстрее рос блестящий панцирь.

И вот каменная поверхность вместе со льдом начала сдвигаться в сторону.

Значит ниуд не соврал — знак Цуо открывал вход в катакомбы.

Его не смогли бы так использовать ни воздушные маги, ни наземные, ни морские. Идеальная защита.

Если не считать мой атлас.

Я поднял другую руку, подавая знак остальным: «Приготовиться, ждать сигнала к атаке», а сам начал зачитывать молитву Духовного Миража, но таким образом, чтобы она подействовала на того, кто посмотрит на иллюзию.

Этому меня научил Саргон.

Он и сам использовал такую уловку, когда скрывал наши уроки в театральной гримёрке. Один раз это даже сработало: открывший дверь человек вместо нас увидел пустую комнату. То же самое Жрецы использовали на турнире, когда заменили мост его иллюзией.

Сейчас я применил такой же Мираж.

Мой активный резерв позволял крепко держать иллюзию несколько минут, а за это время можно успеть рассмотреть обстановку внутри и сориентироваться.

Когда скалистый пласт с шелестом и хрустом сдвинулся в сторону, я увидел перед собой трёх ниудов. Острия их ледяных копий замерли буквально в паре сантиметров от моей груди.

Охрана смотрела прямо на меня, но не видела.

— И какой придурок скалу открыл? — нахмурился самый крупный из них, тот, что стоял ближе всех.

За несколько секунд их заминки я рассмотрел тускло освещённую пещеру и успел подать знак отряду: трое ниудов впереди, ещё двое — за столом.

Иномирцев среди них не было, и, если честно, я испытал облегчение — убивать своих мне совсем не хотелось.

Мимо меня тенью пронеслись Бес, Паук и Треф. За несколько секунд они устранили всю охрану, а Борей и Пророк быстро убрали тела и спрятали их в блиндаже под песком.

Акулина встала рядом со мной и прошептала, чтобы никто из парней не услышал:

— Это было слишком опасно. А если бы твой Мираж не сработал? Не стоит недооценивать ниудов. Они могли нашпиговать тебя копьями за секунду. Ты бы глазом моргнуть не успел. Зачем так рисковать?

В её голосе послышались недовольство и тревога.

— Ты излишне беспокоишься, — тихо ответил я и развернулся, чтобы закрыть вход тем же способом: нарисовав символ Цуо.

Когда часть скалы сдвинулась на место, мы внимательно огляделись.

Это была первая пещера катакомб, из неё вглубь горы вёл коридор, освещённый резными фонарями изо льда, подвешенными на потолке. Они излучали мягкий, но яркий свет.

Здесь было прохладно.

Парни этого не замечали, их спасал жар фагнума в крови, а вот меня сразу пробрала дрожь.

Акулина тоже поёжилась и уже собралась идти первой как разведчик, но я остановил её.

— Пойдёшь шестой. Идём двумя группами. Ты ведёшь Пророка, Борея и Перуна. Я — остальных. Держимся плана.

Моя группа вошла в коридор первой, за нами двинулась Акулина.

Узкий прямоугольный коридор уходил вниз под уклоном и становился всё круче, пока, в конце концов, не перешёл в ступени. Синие фонари потрескивали в тишине и полумраке, а мы всё шли и шли. Воздух становился холоднее, пар вырывался изо рта. Порой попадались промёрзшие прослойки льда в камнях.

Около получаса мы спускались по единственному коридору.

До сих пор нам везло — никто не поднял тревогу, но каждый из нас понимал, что это лишь временно. Вряд ли нам удастся пройти по Атифе и добраться до Храма незамеченными.

Ещё через полчаса коридор стал шире, ступени закончились, уклон исчез.

Сейчас мы двигались на север, но через несколько метров в каменных стенах начали попадаться круглые ледяные двери, такие же резные и мерцающие голубым светом, как фонари. От этого в коридоре стало настолько светло, что порой слепило глаза, если дверей попадалось слишком много.

Проверять, что за этими дверьми, мы не стали — мало ли, как тут устроена система тревоги на взлом.

Постепенно коридор расширялся и теперь больше походил на широкие длинные залы с переходами, высокими потолками, резными ледяными арками и величавыми колоннами.

Вся эта красота никак не вязалась с гориллоподными волосатыми ниудами. Скорее, потрудились подземные маги.

Бесшумно двигаясь, мы наконец добрались до развилки коридоров: один вёл на восток, второй — на запад.

Свернув направо, мы вышли в ещё один зал с колоннами, но почти сразу чуть не напоролись на патруль. Я учуял их издалека, и отряд сразу спрятался за колоннами.

Десять ниудов в ледяной броне прошли мимо и уже почти вышли из зала, но тут их командира окликнули:

— Сержант! Эй, сержант!

Отряд остановился.

Высокий и широкоплечий ниуд обернулся и уставился на того, кто посмел помешать патрулировать территорию, но увидев, кто это, сразу сменил гнев на заискивающую угодливость.

— В чём дело, господа?

Прижимаясь спиной к ледяной колонне, я беззвучно прошептал молитву и