– Который отныне по закону является герцогом. На следующем совете Лучших Людей предстоит решить судьбу майората Эпинэ. Удивительно щекотливое положение. Мы имеем государственного изменника, который не был предан суду, а не будучи осужденным, он не теряет права на титул и майорат. С другой стороны, Робер Эпинэ не может приехать в Талиг, так как находится вне закона. Лучше всего для него было бы погибнуть на охоте…

– Для него или для Колиньяров? – бесстрастно уточнил Манрик.

А господин тессорий ревнует. Очень хорошо. Манрики будут следить за Колиньярами, а Колиньяры уже следят за Манриками. Они никогда не сговорятся, зато быстро подметут столицу. Если что-то нечисто, они найдут. А если чисто, найдут все равно. Через несколько месяцев в Багерлее будет очень тесно, а ее величеству – очень одиноко.

– Вы полагаете, – значительно произнес его высокопреосвященство, – Робер Эпинэ может остаться герцогом без герцогства? Разумеется, при условии рачительного управления его владениями.

Хорошо бы сейчас оказаться в Эпинэ, в замке Дорак. Между прочим, неплохая мысль, он все равно собрался «болеть», пока Манрики будут доедать Алисин выводок.

– Я не вижу необходимости вводить в герцогское достоинство Альбина Марана и его супругу, – резко бросил Манрик и закашлялся. Нечаянно или нарочно? Манрик честно пил шадди, пил, но не любил. Глупец. Иметь здоровое сердце и не хотеть ни шадди, ни женщин.

– Пожалуй, вы правы, – кардинал значительно посмотрел на тессория, – но слишком многое зависит от проводимого вами расследования. Как здоровье вашего сына?

– Рана не причиняет ему особых хлопот. Он уже приступил к исполнению своих обязанностей.

– Надеюсь, сыновья вам помогут.

– О да. Они прекрасно разбираются в людях и преданы трону и вашему высокопреосвященству.

– О последнем можно было и не упоминать, – кардинал улыбнулся, – а первое очевидно, ведь они дети своего отца, а вы отменный знаток людской натуры. Кстати, как вы нашли внебрачную дочь графа Крединьи? Вы ведь с ней встречались?

– Она кажется разумной женщиной. К сожалению, наш разговор прервало появление ее величества.

– Прерванные разговоры следует заканчивать, – небрежно произнес Дорак, – но так, чтобы их больше не прерывали. Я был рад вас повидать, но, к сожалению, я не могу распоряжаться своим временем по своему усмотрению. Так же, как и вы.

– О да, – тессорий поднялся. – Разрешите еще раз выразить вам нашу с сыном признательность.

– Лучшей благодарностью будет обеспечение порядка в Олларии, – кардинал поставил чашечку на поднос.

– Мы займемся этим. – Манрик поклонился и вышел.

Кардинал потянулся за четками и откинулся на спинку кресла. Партия началась успешно, но до коронации Рокэ еще далеко, хоть и ближе, чем до луны. Бедный Ворон, он еще не знает, что его ждет.

5

Днем вилла Бьетероццо утопала в пышных цветах, ночью над ней переливались звезды, но всего лучше она была вечером. Часовой при виде гостей торопливо вскочил и сделал вид, что даже не собирался ужинать. Его стараний не заметили, и Марселю стало смешно: Луиджи думал о чем-то своем, он вообще сегодня был каким-то странным, а Рокэ, наоборот, таким, как всегда. То есть непонятным и ироничным. Хорошо хоть согласился заглянуть к морским кошечкам, а то София была бы разочарована.

Красотка с «Пантеры» с первой встречи подарила Марселю свое расположение, с успехом заменяя Марианну, но и та и другая вконец свихнулись на Вороне. Марсель не ревновал, он же не жениться собирался, а женщин вечно тянет к тем, кто поопасней. В конце концов, что София и ее подружки, что милейшая баронесса строгостью нравов не отличались, и лучше делить их с Алвой, чем с каким-нибудь старым пнем или желторотиком вроде молодого Окделла.

– Вы не торопились, – вынырнувшая из напоенных цветочными ароматами нежных сумерек София недовольно выпятила губку.

– Сударыня, – Валме завладел ручкой пленницы, – я полон раскаяния, но я задержался, исполняя вашу просьбу. Разрешите представить: Первый маршал Талига Рокэ Алва. Капитан Луиджи Джильди.

– Счастлив видеть столь прелестную особу, – Рокэ галантно поклонился. Похоже, он и впрямь собрался радовать святого Андия. Вот и славно… Начнем в Фельпе, закончим в Олларии. Правду говорят, война сближает.

Впереди раздался шаловливый смех, и с террасы сбежали еще три девушки. Цветные шали делали их похожими на бабочек.

– Надеюсь, вы счастливы видеть не только меня? – мурлыкнула София, ловя взгляд маршала. – Вот мои подруги. Пленницы должны знать своего победителя.

– Но победитель не может претендовать на близкое знакомство со всеми пленницами, – в тон откликнулся Ворон.

– А лишь с самыми прелестными, – закончил Валме.

– Это Ариадна, Латона и Клелия, – произнесла София.

Ариадна и Латона испустили глубокий вздох и томно покосились на герцога. И это при том, что девицы были неразлучны не только днем, но и, как намекала София, ночью. Вот она, настоящая слава! Затянешь Ворона на час в постель, и тебе всю жизнь будут завидовать, а женщина цветет от женской же зависти, что роза от навоза. Но это не повод презирать розы и восхищаться бешеными огурцами.

– Господа желают пройти в дом или же насладиться вечерней прохладой? – спросила София. Корнет Кратидес была такой же пленницей, как и остальные, но вела себя как хозяйка. Марселю это нравилось.

– Я уверена, господа желают поужинать, – неожиданно низким голосом произнесла Клелия. – Мужчины всегда голодны, не так ли?

Валме оглянулся на своих спутников: Алва с готовностью целовал протянутые ему ручки, а вот Луиджи словно палку проглотил. И что с ним такое, с отцом поругался, что ли?

Фоккио принадлежал к тем родителям, которые могут устроить хорошую трепку, но адмирал пошел к Уголино, а значит, о нем можно до утра забыть. Марсель подхватил капитана под руку, предоставив женщин Рокэ, тем более что «пантеры» не могли оторваться от именитого красавца. Будь девиц поболе, им пришлось бы расталкивать друг друга, а четверым в самый раз.

«Le Six des Coupes & Le Deux des Coupes & Le Neuf des Bâtons»[48]

1

Черные ветви на золотистом закатном шелке казались гоганской вышивкой. Красиво, изысканно и тревожно. Закат всегда тревожен, уж не потому ли древние привязали к нему все мировое зло и все страхи? И все равно были и есть безумцы, не страшащиеся пылающего неба и рвущиеся к неведомому. Он и сам такой, хоть и не водил в бой конницу, не лазил по гальтарским стенам, не плыл в неведомые земли. Хотел бы он, чтоб его жизнь сложилась иначе? Пожалуй, что и нет, хотя иногда он ошибался, а иногда проигрывал, но его последняя ставка будет беспроигрышной.