– Мне дали минут десять всего, чтобы Диана не беспокоилась. Мне нужно вернуться, ехать к храму.

– Как ты узнал, что она здесь?

– У них спутники, камеры везде. Мне нужно возвращаться, Олег не будет меня ждать.

– Значит Дима?

– Что Дима?

– Виноват в ее смерти.

Максим холодно, ясно и одновременно сочувственно посмотрел на Капитана.

– Мы все виноваты.

Удав и Максим подъехали к храму. Максим провел Удава за забор к храму. Удав зажмурился и остановился, блеск храма ослепил его. Стены храма были построены из белоснежного мрамора и камня, а в заборвокруг были вмонтированы зеркала. Интерференция: свет метался между гладкой поверхностью стен и зеркалами и казалось, что храм светится, самостоятельно излучает сияние. Это было неописуемо прекрасно. Максим же в первые боялся поднять глаза на свое детище, потому что боялся ничего там не обнаружить, пустое место, гору камня, мрачную, серую, не отражающую больше свет. Но почувствовал тепло на своем лице, его грел храм, он был на месте, точно, Максим болезненно улыбнулся. Он прошел внутрь и ждал Удава там. Удав медленно обошел храм снаружи, зайдя в храм, он обследовал почти все его уголки, остановился рядом с Максимом, смотря на потолок. Буддийский зал. Лицо Удава было непроницаемо, но Максим заметил мурашки на его коже и увидел блики на его зрачках – глаза увлажнились. Оба стояли в центре католического зала. Удав смотрел на витражный потолок, Максим выжидающе на Удава. Смотрел с надеждой, он видел, что непробиваемый Удав впечатлен до глубины того, что у него внутри. Удав опустил голову и смотря Максиму в глаза торжественно произнес:

– Он прекрасен. Но это ничего не меняет. Он будет снесен.

Максим издал истошный крик и кинулся на Удава. Началась жестокая драка. Максим пытался буквально растерзать, уничтожить Удава, он рвал его зубами, стал абсолютно невменяем. Он защищал храм, как мать своего ребенка. Удав испугался, как никогда в жизни, никто и никогда не ненавидел его настолько, что хотел буквально втоптать его в землю, разорвать голыми руками… После этого Удаву будут периодически сниться кошмары, в которых бешеный Максим с нечеловеческим взглядом разрывает его на части руками, бьет его голову о мраморный пол храма, и даже когда голова Удава сплющена, а сам он должен быть объективно мертв, Максим все еще бьет и бьет, пока не пробивает его головой мрамор насквозь до земли. Потом Максим уходит и мраморный пол срастается над Удавом, замуровывая его… В любой другой ситуации Удав быстро бы с Максимом расправился – Удав старше, постоянно тренируется, служил по контракту, бился не только на ринге, но и в полях, так сказать, но сейчас их шансы были равны. Хладнокровие, опыт, физическое превосходство – все это попирало бесконечное бешенство, кровная ненависть, дьявольская сила, извергавшаяся из Максима, от ударов, долженствующих свалить Максима, сейчас он только зверел. Удав с трудом пересилил Максима. Парень успокоился, только потеряв сознание. Удав вместо того, чтобы связать Максима или вызвать подмогу, поковылял скорее из храма. Пока он не выбрался на свежий воздух, стены давили на него, они были на стороне Максима. Удаву казалось, что потолок сейчас обвалится и погребет его здесь навсегда. Только отбежав от храма метров на сто, Удав остановился, сел на поребрик и позволил себе отдышаться.

Когда Максим пришел в сознание, он остался лежать на прохладном мраморном полу. Он пролежал так пять часов, молча, без движения, смотря на свой храм. Наконец ему нестерпимо захотелось в туалет, он кряхтя встал, сделал пару шагов, остановился, расстегнул ширинку и пописал на пол, издал страдальческий вопль, упал на колени, заплакал, рукой попытался стереть мочу, снял куртку, положил ее на мокрое пятно, отполз, поцеловал пол, завалился на спину и затих.

Через девять часов на все том же месте Максима нашел Андрей. Он остановился рядом с телом, навис, загородив вид на потолок.

– Отойди, – прошептал Максим.

– Вставай, пойдешь со мной.

Андрей начал поднимать друга, но тело Максима оказалось неподъемным даже для силача и громадины Андрея, сколько раз они боролись, и Андрей не то, что бы легко, но все же бросал друга через бедро и через голову и как только не побеждал его. Сейчас же он отчаялся и сел на пол рядом.

– Пойдем.

– Я не уйду отсюда.

– Я знаю, что они хотят снести его. Нужно убираться отсюда.

– Нет.

Андрей покачал головой, огляделся, ушел, вернулся с аптечкой из машины, насильно, периодически отвешивая Максиму оплеухи, продезинфицировал его раны, наложил стерильные повязки. Потом стал мыть пол, в его глазах стояли слезы – его друг был истерзан и в отчаянии. Он знал, что отец собирался дать Максиму шанс, простить его, но видимо Максим не воспользовался возможностью выйти сухим из воды. Андрей не знал, можно ли ему здесь быть, но ему было все равно. Чтобы теперь не случилось, он будет рядом с другом.

В следующие несколько дней Андрей приносил еду в храм и заставлял Максима есть. Максим спал уже не на полу, а на скамейке в одеяле, которое тоже принес Андрей, и Максим не только лежал, но и ходил, гулял по храму, осматривал его, трогал, запоминал, прощался.

К Максиму приходила и Диана, точнее она изредка уходила, но даже будучи в храме она держалась от Максима подальше, потому что он хотел быть со своим детищем наедине. Последнее свидание, на котором Диана была третьей лишней. Придя в первый раз Диана пыталась уговорить Максима выбрать жизнь, выбрать ее, Диану. Хотя не было никакой информации о судьбе непосредственно Максима, но Андрей и Диана не сговариваясь чувствовали, что, оставаясь в храме, Максим подвергал себя известной опасности. Они уговаривали, умоляли его уехать таки заграницу. Но Максим упорно молчал, ходил по храму, давал последние распоряжения о его достройке. Оставалось совсем немного, он торопил рабочих, он хотел успеть завершить его, хотя это было невозможно за столь короткий срок.

Спустя неделю в храм нагрянули люди в форме и стали выносить драгоценности, иконы, дорогую облицовку, все что было ценного и что могло быть выдернуто, снято, отломано, унесено из православного зала – было таково. Первого зашедшего в храм Максим попытался выпроводить силой, но его отшвырнули и несколько раз пнули еще трое, вошедших за первым следом. Максим еще не восстановился после драки с Удавом, он мог только лежать, спрятав голову и ждать, когда удары прекратятся. Услышав женский крик мужчины оставили Максима и начали разбирать храм, подбежала Диана, до этого она читала в другом конце храма. Она кинулась к Максиму, обняла его и зарыдала. Максим хотел, чтобы она отстала от него, но не мог сопротивляться даже слабой девушке, он лежал у нее на руках и только попросил ее, чтобы она не плакала. Когда она снова заговорила о том, чтобы уйти, потому что Максиму не нужно видеть это… что она не может больше смотреть, как он убивает себя, ему нужно выбрать она или храм… Максиму стало настолько тошно, от беспомощности, от того, что его женщина видит его таким, от того, что очередной любимый им человек ставит ультиматум, что желчь излилась из него в виде правды, которую он не говорил Диане ради ее же блага.