— Франсуаза, — решительно сказала Анжелика, — осушите слезы и вспомните о пророчестве вашего каменщика. То, что сегодня кажется вам помехой, напротив, ваш главный козырь, который поможет вам достичь небывалых вершин. Вы — одна из самых очаровательных парижских дам, у вас уже есть влиятельная покровительница. Я слышала, вас поддерживает мадам д'Омон?

— И еще мадам де Ришельё и мадам де Ламуаньон, — добавила мадам Скаррон, уже справившись с приступом слабости. — Вот уже целых три года я посещаю их салоны, и мы превосходно ладим.

— Салоны с весьма строгими нравами, — с недовольной миной сказала Анжелика. — Я всегда умирала там со скуки.

— Да, там скучают, но потихоньку продвигаются вперед. Вам действительно грозит опасность, Анжелика, потому что вы совершаете ту же ошибку, что и мадемуазель де Лавальер, идущая навстречу своей погибели. С тех пор как вы стали появляться при дворе, вы не попытались разобраться, кто ваши союзники, а кто — враги. Вы не принадлежите ни к клану королевы, ни к клану Мадам, ни к клану принцев. Вы не примкнули также ни к «влиятельным», ни к «щеголям», ни к либертенам, ни к «благочестивым»…

— Благочестивые? Вы считаете, что они играют заметную роль при дворе? Мне кажется, Богу не место в высшем свете.

— Тем не менее он там присутствует, и отнюдь не как Господь всепрощающий, чье изображение мы любим рассматривать в молитвенниках, но как Господь карающий, который вершит правосудие.

— Вы меня окончательно запутали.

— Дух тьмы силен, и при дворе он надевает свою самую опасную маску — он незаметен, невидим. Только длань Господа может изгнать его.

— Иными словами, по-вашему, мне придется делать выбор между Богом и дьяволом?

— Именно так, — с улыбкой согласилась мадам Скаррон.

Франсуаза встала, взяла свою накидку и черный веер. Веер она открывала очень редко, не одобряя манерного кокетства «жеманниц», злоупотребляющих этой деталью дамского гардероба.

Она поцеловала Анжелику и бесшумно удалилась.

— ВОТ уж действительно подходящий момент, чтобы говорить о Боге и о дьяволе, госпожа. Какое ужасное несчастье!

Барба, багровая от волнения, склонилась к пологу кровати. Именно она проводила до дверей мадам Скаррон. Потом, потупив глаза, служанка вернулась и уже некоторое время находилась в спальне. Ее вздохи и судорожные всхлипывания не смогли привлечь внимание поглощенной своими мыслями хозяйки, и служанка наконец решилась заговорить:

— Госпожа, какое ужасное несчастье!

— Что случилось?

— Наш Шарль-Анри исчез.

— Какой еще Шарль-Анри?

Анжелика пока не привыкла к имени своего младшего сына — Шарль-Анри-Арман-Мари-Камиль де Миремон дю Плесси-Бельер.

— Ты говоришь о младенце? Неужели кормилица не знает, куда она его положила?

— Кормилица тоже пропала. И няня. И девушка, которая его пеленает. В общем, вся свита господина Шарля-Анри.

Анжелика молча откинула одеяла и начала одеваться.

— Госпожа, — простонала Барба, — вы с ума сошли! Знатная дама, родившая шесть дней тому назад, не должна вставать с постели.

— Тогда зачем ты ко мне пришла? Думаю, именно в надежде на то, что я что-нибудь сделаю! Если, конечно, ты ничего не присочинила. Между прочим, я сильно подозреваю, что в последнее время ты частенько позволяешь себе пропустить стаканчик-другой вина. С тех пор как аббат взял воспитание мальчиков в свои руки, ты почти не выходишь из буфетной. А праздность до добра не доводит.

Но в итоге Анжелика была вынуждена признать: бедная Барба являла собой образец трезвости. Комната, отведенная новорожденному, оказалась пуста. Его колыбель, сундук с одеждой и пеленками, игрушки, даже флакон с полынным маслом и циветтовая мазь, которой кормилица смазывала ему пупок, исчезли.

Онемевшие от неожиданности слуги, которых созвала Барба, стояли перед дверью.

Анжелика подробно расспросила их. Когда в последний раз видели кормилицу и ее помощниц? Утром девушка приходила на кухню и брала таз с горячей водой. Позже три няньки маленького сеньора, как обычно, плотно позавтракали. Но что было потом, не знал никто. Выяснилось, что в те часы, когда челядь предавалась приятной послеобеденной дреме, привратник отправился на задний двор, чтобы сыграть в кегли с конюхами. Стало быть, привратницкая и подъездной двор вместе с воротами оставались без присмотра. А много ли времени потребуется трем женщинам, если одна из них несет на руках ребенка, другая — колыбель, а третья — сундучок с приданым для новорожденного, чтобы проскользнуть на улицу?

Привратник клялся, что играл в кегли не больше четверти часа.

— Тогда ты в сговоре с этими злодейками! — прикрикнула Анжелика.

Она пригрозила наказать его палками, чего никогда прежде не случалось в ее доме по отношению к слугам. Шли минуты, и Анжелике начали мерещиться разные истории, одна страшнее другой, о похищенных детях, над которыми издевались и которых даже приносили в жертву. Мадам де Севинье рекомендовала Анжелике кормилицу как женщину простую и приветливую. Но можно ли доверять наемной служанке, если ей ничто не мешает служить одновременно сразу нескольким хозяевам — и знатным сеньорам, и представителям грозного воровского братства?

Вдруг на пороге детской появился Флипо с криком, что он уже все разузнал. Обладая нюхом бывшего обитателя Двора чудес, подросток быстро вышел на след пропавших. Шарль-Анри дю Плесси-Бельер просто переехал вместе со своей «свитой» в особняк господина его отца на улицу Фобур Сент-Антуан.

— Проклятый Филипп!

Анжелика не могла лгать своим людям, которые еще пять минут назад видели, как она сходит с ума от тревоги. Поэтому Анжелика дала волю своему гневу. Она сказала слугам, что сейчас они могут воспользоваться случаем, чтобы как следует отдубасить наглую челядь маркиза дю Плесси, презрительно называвшую их «лакеями торговки», хотя их хозяйка получила для своей дворни право на желто-голубые ливреи древнего рода от самого короля.

Она приказала слугам вооружиться, после чего с палками, алебардами и шпагами, все — от последнего поваренка до молодого аббата — направились к улице Фобур Сент-Антуан. Анжелику несли в портшезе.

Шумное «войско» маркизы дю Плесси являло собой удивительное зрелище. Праздные зеваки, обожавшие ссоры, которые достаточно часто случались между челядью разных вельмож, поспешили за процессией.

Маленькая армия принялась колотить в черные дубовые ворота отеля дю Плесси. Привратник через зарешеченное окошко привратницкой попытался вести переговоры. Господин маркиз приказал никому не открывать. Никому, без исключения, целый день.

— Немедленно открывай хозяйке! — взревел Мальбран-Удар-Шпагой, размахивая двумя неизвестно откуда взявшимися подрывными шашками. — Иначе клянусь, что я, Удар-Шпагой, сейчас засуну эти два «факела» тебе под нос и взорву к чертовой бабушке и ворота, и привратницкую.