Заиграла музыка. Музыканты и певцы находились в холле, чтобы создавать атмосферу праздника, и музыку подобрали старинную, более возвышенную, чем современные сочинения, очевидно, специально предназначенную для того чтобы увлекать человека прочь от житейских дел.

Хотя было еще не поздно, день выдался хмурым, и комнату освещали сотни свечей. Хрусталь и золото вспыхивали в лучах света наравне с драгоценными камнями; от чаш с водой для умывания исходил приятный аромат.

Внимание Дженивы разделилось между Эшем и лордом Генри Маллореном, сидевшим с другой стороны, угрюмый и худой, он вдруг проворчал, что к этому времени надеялся уже сбыть Дамарис с рук.

— Она настоящий персик. Золотой персик, — заявил лорд Генри, с жадностью впиваясь зубами в гуся. — Отец ее был капитаном торгового судна и немного каперствовал, если хотите знать. Он пал в схватке с какими-то пиратами в Южно-Китайском море, оставив меня опекуном. Конечно, это неудобство для меня, но я выполнил свой долг.

— Не сомневаюсь, — сказала Дженива, испытывая некоторую жалость к мисс Миддлтон; разумеется, она не пропустила мимо ушей тот факт, что девица тоже оказалась дочерью морского капитана. Какая досада, что между ними встал мужчина!

— Думал, дело можно было устроить, — добавил лорд Генри и сердито посмотрел на Джениву.

— В самом деле? — Дженива повернула руку так, чтобы стало видно кольцо с большим камнем.

Лорд Генри издал звук, напоминающий звериный рык, и углубился в еду.

Бедная, бедная Дамарис. Как, должно быть, ужасно лишиться обоих родителей и оказаться во власти такого вот неприятного обозленного человека. Как это могло случиться? Когда Дженива поймала себя на том, что пытается придумать способ изменить жизнь мисс Миддлтон, она чуть не рассмеялась и, вздохнув, занялась обедом, а затем присоединилась к общему разговору.

Одно вкусное блюдо следовало за другим, пока Дженива не обнаружила, что больше не в состоянии съесть даже маленького кусочка. В итоге она ограничилась лишь несколькими глотками вина.

Веселый пир двигался к концу, стало темнеть, и тут Дженива заметила, что в столовой горят только камин и свечи на столе и над столом, из-за чего освещенный стол с гостями начал походить на яркий остров в океане тьмы.

Некоторые гости были уже пьяны, но пока еще никто не сполз под стол, хотя кое-кто время от времени поднимался и куда-то ненадолго уходил. Дженива тоже решила воспользоваться дамской комнатой и очень удивилась, обнаружив, что с трудом стоит на ногах. Больше никакого вина, приказала она себе, иначе бог знает что может произойти.

Когда она вернулась и села, маркиз под столом пожал ее пальцы. Это казалось совершенно естественным, хотя она проверила, не ласкает ли он одновременно и мисс Миддлтон. Нет, другая его рука спокойно лежала на столе рядом с его бокалом.

Эш извлек из-под стола ее руку и поцеловал.

— Сейчас мы могли бы забраться под стол, чтобы заняться там любовью, и никто бы не заметил.

Неожиданно Дженива так живо представила эту картину, что ее щеки покраснели.

— Неужели тебе когда-нибудь приходилось так делать?

— Да.

Она хихикнула и уже не могла остановиться, он зажал ей рот поцелуем, который оказался слишком долгим, однако Дженива поняла это, только когда они оторвались друг от друга под хохот и непристойные шутки. И тут Эш запел:

«Он дал ей пирога и эля, Дал ей хереса и шерри! Раз поцеловал и два. Мы веселились до утра!»

Зная эту песенку, Дженива зажала ему рот рукой, но остальные подхватили и закончили мощным хором, заставив ее покраснеть до корней волос.

Дальше песни следовали одна за другой, и от многих из них можно было покраснеть. Дженива уже слышала их раньше, и если бы выпила больше, то, утратив стыд, добавила бы к ним еще несколько более непристойных.

Наконец пир окончился, и, когда объявили танцы, все бросились в холл и поднялись по лестнице в танцевальный зал. Впрочем, оглянувшись, Дженива увидела, что некоторые гости похрапывают, включая леди Каллиопу в съехавшем набок рыжем парике с бриллиантовой диадемой. Слуги немедленно засуетились вокруг спящих, и Дженива, подавляя смех, подумала, насколько проще было бы переносить их в специально сделанных для этого креслах.

Когда она поднялась в бальный зал, он показался ей сказочно прекрасным. Заиграла музыка, и леди Аррадейл пригласила своего мужа, а Эш повел ее.

Все происходило как в сказке: был даже танец с поцелуями, в котором пары проходили сквозь арку, сплетенную из омелы. Во время танца и смены партнеров получилось так, что Дженива поцеловалась с лордом Родгаром, его капелланом, доктором Иганом, Эшем и бог знает с кем еще…

После очередного игривого поцелуя Эш заманил ее в домик, предназначенный для любовников, желающих скрыться от посторонних глаз.

— Какой он хорошенький, — восхитилась она.

— У Родгара дар устраивать развлечения. Она почувствовала, как натянулись «цепи».

— Мир, Эш.

Он провел пальцем по ее лбу.

— Я чувствую себя одной из несчастных жертв, попавших в заколдованный круг. Как узнать, где правда, а где ложь? Если я уступлю, то проиграю, а если нет…

— Вполне возможно, ты прав. Но подумай, что ты можешь потерять, если…

Он засмеялся:

— Так ты не дашь мне пощады?

— Нет.

Эш поиграл ее рукой, затем поднес ее к своим губам.

— Значит, ты пойдешь со мной наверх, и мы дочитаем те дневники?

Время, казалось, остановилось, давая Джениве целую вечность, чтобы понять, этим все и должно было кончиться.

— Конечно. — Она поднялась, и вместе они выскользнули из зала на лестницу. Сердце Дженивы громко стучало от желания и страха. Если бы она так много не выпила, то, возможно, у нее нашлось бы лучшее предложение, но в ее теперешнем состоянии безумия ей не оставалось ничего иного, кроме как уступить.

В коридоре она остановилась и притянула его к себе, чтобы поцеловать. Неразумный поцелуй — так они могут и не добраться до его комнаты. Однако маркиз предотвратил его, покачав головой и посмотрев на нее пристальным и серьезным взглядом.

Потом он глянул вперед, и выражение его лица изменилось.

— Что? — Дженива оглянулась. Коридор был пуст.

— Стой здесь! — Эшарт быстро отошел от нее. Дженива с напряжением смотрела, как он идет по пустому коридору, готовая, если потребуется, броситься ему на помощь. Она где-то оставила свою шаль, и ей стало холодно. Да уж, совсем не таким она представляла себе это приключение.

Маркиз обернулся и покачал головой.

— Здесь никого, и коридор кончается тупиком. Но я могу поклясться, что видел кого-то.

Дженива подошла к нему, слыша только свои шаги по ковру и шуршание юбок.