Молодой граф Бернат с любопытством воззрился на Фродоина и осушил свой кубок:

– Вы добавили мне целых два графства, и я вам признателен.

– Королевство не может держаться ложью, граф. На то была воля Господа.

Бернат из Готии расхохотался и хлопнул епископа по плечу. При этом он пожирал глазами двух девиц, стоявших в двух шагах и дожидавшихся очереди с ним заговорить. Фродоину не терпелось вернуться к родным, но граф продолжал удерживать его за плечо – определенно, чтобы не оступиться.

– Король отдал жизнь Дрого в мои руки. И у нас с ним состоялся любопытный разговор. – Граф усмехнулся. – Франк побеседовал с франком. Сколько башен в стене Барселоны?

– Семьдесят шесть, мой господин, – удивленно ответил епископ.

– Этого хватит, чтобы повесить всех, кто не хранит верность Франции?

Фродоин вздрогнул.

– Вы не задумывались, отчего это король поставил править Готией Роргонида? – спесиво продолжал Бернат. – Дрого совершил тяжкое преступление, но величайшая проблема этой страны – это готы и их враждебность к своим властителям. Вот где начало хаоса, и я собираюсь с ним покончить.

– Барселонцы, как могут, выживают на темной границе, – твердо возразил Фродоин. Епископ и граф – эти две фигуры олицетворяли равновесие власти в городе.

– Вы провели там уже несколько лет и сильно привыкли к этим людям, – презрительно отмахнулся Бернат. – Вы забываете о главных опасностях для королевства – о норманнах и заговорах родственников нашего монарха в соседних королевствах. После мятежа Гунфрида Готия слишком долго живет в непокорстве, настало время готам почувствовать на себе, как давит корона… или упасть под ее весом.

– Мой господин, вы пока еще не знаете всех опасностей Испанской марки.

Бернат его не слушал.

– Дрого умолял меня о заступничестве перед королем в обмен на свою верность, замки, ренты и солдат. – Граф понизил голос. – Будут ли готы такими же покорными и щедрыми?

Фродоин пришел в ярость: новый граф Барселонский был несколькими годами младше его, род его еще только поднимался, не успев познать ни тягот, ни поражений. Епископ сжал зубы, чтобы не сорваться на крик.

– Дрого был осужден Церковью. Неужели в вас нет страха Божия?

– Он был наказан наравне с теми, кто годами бросал вызов власти франков. Дрого сам назвал мне несколько имен. – Вино развязало графу язык и склонило к ехидству. – А того, что я у них реквизирую, хватит, чтобы расплатиться с королем за Готию и набрать большое войско для дома Роргонидов.

Фродоин почувствовал, что проиграл. Вот единственное, что интересует Берната: обирать своих вассалов, тем самым возвеличивая свой дом. Поистине, Испанская марка – проклятая и забытая земля. И король снова как будто ничего не замечает, отдавая владения в обмен на солдат и монеты. Дрого, несомненно, указал на Году и на оставшихся в живых членов совета.

– Вы что, недовольны волею вашего графа, Фродоин?

– Мое дело – это печься о душах. – Бернат был пьян и настроен враждебно, и Фродоин уже успел его возненавидеть. Но продолжал вести себя осторожно. – Барселона – это всего лишь маленький городок с жителями-крестьянами, окруженный безлюдными пустошами. Что ей нужно – так это сильные руки и надежда, а не пустые сундуки и мертвецы, висящие на башнях.

Молодой граф выслушал эту отповедь с ледяной улыбкой.

– Я знаю, в чем задача, епископ. – Граф обнял его на глазах у гостей и прошептал на ухо: – А скажите, епископ, у вас правда было приключение с этой Годой из Барселоны? – Фродоин побагровел, и Бернат расхохотался. – Ну да уж это я выясню непременно… – Улыбка исчезла с его лица, он снова склонился, чтобы прошептать на ухо Фродоину зловещее предупреждение: – Вам лучше оставить себе присмотр за душами. Если вы заступите мне дорогу и мне не хватит башен, я построю новую специально для вас, для вашей непотребной спутницы и ее дочки.

Бернат отпустил епископа и двинулся к девицам. Они тут же залились кокетливым смехом. Епископ провел руками по лицу, пытаясь вернуть себе спокойствие. Прозорливый Гинкмар был прав, теперь вельможи и клирики знают его слабое место: это Года. Бернат без зазрения совести будет его использовать, чтобы подчинить власть епископа своей воле. Ярость душила Фродоина. Такие угрозы в адрес прелата Матери Церкви показывали, насколько граф Барселонский глуп. Король ошибся в своем выборе и еще о нем пожалеет, но реальной опасности теперь подвергается возлюбленная Фродоина, ее дочь и другие верные ему люди. И задача епископа – защитить их от владетельного Берната из Готии.

Фродоин оборвал свои сетования, увидев Изембарда в обществе Карла Лысого. К ним уже спешили присоединиться Бозониды из Прованса и Бургундии – это была одна из древнейших франкских династий, родственники достославной королевы Теутберги, с которой желал развестись король Лотарь Второй. Юный Тенес был, несомненно, полон отваги и благородства, однако воспитывался он в монастыре, а обучение проходил у старых лесовиков. Изембард не был подготовлен к встрече со стаей придворных волков, а сейчас вокруг него собирались самые опасные. И все-таки епископ решил немного выждать, чтобы не показалось, будто он спешит юноше на помощь, – это бы его унизило.

Изембард отошел от епископа, чтобы еще раз выказать свое почтение королю. Карл хотел узнать, как сложилась его жизнь после гибели отца. При дворе многие годы строили догадки, что же сталось с Изембардом Вторым и с Ротель, ведь о временах Гильема Септиманского во Франции ходили только легенды. Послушать историю подошел Бивин Вьеннский, граф Арденнский, с сыном Бозоном и дочерью Ришильдой.

Изембард почтительно склонился перед графом. Обернувшись к Ришильде, юноша был поражен: он никогда прежде не видел такой изысканной красоты. Ришильде было двадцать лет, она, как и положено незамужней даме, заплетала свои рыжие волосы в длинные косы и перевивала лентами. Красное платье византийского шелка подчеркивало все ее стати. Сам король тоже не отводил от нее глаз. Кожа Ришильды как будто никогда не знала солнечного света, от нее исходил нежный аромат, пьянящий мужчин.

– Это амбра, мой господин, – скромно произнесла девушка, сознавая, о чем сейчас думают король и Изембард.

– Ришильда – женщина с самым лучшим запахом в королевстве, Изембард! – без всякого смущения воскликнул захмелевший король.

Откровенное замечание развеселило всех, кроме королевы Ирментруды, стоявшей со своими дамами в нескольких шагах поодаль. Ее темное платье, хотя и отделанное с роскошью, не помогало ей казаться стройнее после девяти беременностей, заметны были и круги под глазами – следствие огорчений, которые доставлял ей супруг.

– Обоняние есть самое достоверное из чувств, так считают мудрецы, – волнующим полушепотом произнесла Ришильда. – Запах подсказывает то, о чем женщина умалчивает.

Карла уже подхватила волна желания, но красавица с деланой стыдливостью отошла, чтобы побеседовать с Ирментрудой. Ришильде нравилось подчинять мужчин, пользуясь своими неотразимыми чарами. Лишившись прекрасной собеседницы, король перестал плотоядно улыбаться и обратился к Бивину: