– Мне уже лучше. – Хоть я и приказываю себе развернуться и уйти, но ноги меня не слушаются. И глаза не хотят отрываться от его лица.

– Почему ты на меня так смотришь? – спрашивает он.

– Как?

Эш хмурится.

– Так. Как будто боишься меня.

– Я не… – В горле першит, и я отворачиваюсь. – Я должна идти.

– Идти? – Он ошеломлен. – Последний раз, когда я видел тебя, ты истекала кровью, и теперь ты просто уходишь?

Пошатываясь, я пытаюсь уйти, чтобы не поддаться искушению его тепла, его сильных и нежных объятий. Все это уже не для меня. Я должна отпустить его.

– Вайолет, остановись.

Мое тело послушно ему, даже если разум и кричит, что надо бежать. Я слышу хруст листьев под его сапогами, чувствую нежное прикосновение его руки к моему плечу.

– Что происходит? – спрашивает он.

Я поворачиваюсь к нему.

– Мы больше не можем видеться.

Люсьен мог бы гордиться мной. Но сердце мое разрывается от боли.

Эш цепенеет. Он стоит передо мной, словно замороженная статуя. Но вот он возвращается к жизни и отступает назад. Растерянно смотрит по сторонам – на пруд, на скамейку, на деревья, как будто этот сад может подсказать ему, что делать, что говорить. Он закрывает глаза и, когда открывает их, что-то меняется в его лице, и я вижу боль, ее рваную, кровоточащую рану. Он делает над собой усилие, и в следующее мгновение его лицо становится бесстрастной маской.

– Очень хорошо, – говорит он. Его голос спокойный, отстраненный.

– Я… мне очень жаль, – шепчу я. Теперь, когда это случилось, я хочу вернуть все обратно. Мне не нравится этот Эш, его вежливая маска, приятные манеры. Это королевский Эш, не мой.

– Прошу прощения, у нас с Карнелиан занятия по этикету.

Он проходит мимо меня, и я инстинктивно хватаю его за руку.

– Эш, подожди…

Он вырывает свою руку.

– Нет, – говорит он. Я чувствую его злость, она исходит от него волнами. – Ты больше не можешь говорить, что мне делать. Ты утратила эту привилегию.

Я как будто под водой. Все вокруг заторможенное, мутное. Мои легкие уже не дышат.

И тут врывается осознание того, что я натворила, и мир снова оживает, и меня захлестывает ярость. Это несправедливо, что он сердится на меня, когда все, что я пытаюсь сделать – это помочь другим девушкам, и меня бесит, что я не могу ничего объяснить ему. Я вдруг обрушиваюсь на него с кулаками, колочу его в грудь, и он, спотыкаясь, пятится назад.

– Ты думаешь, мне легко? Ты думаешь, я этого хочу?

Я заношу руку для нового удара, но он перехватывает ее и крепко держит за запястье.

– А ты думаешь, что это легко для меня? – шипит он. – Ты хоть знаешь, каково…

Он притягивает меня за руку с такой силой, что наши лица оказываются совсем близко друг к другу. Я почему-то ловлю себя на мысли, что восхищаюсь его силой.

– Ты не знаешь, – рычит он. – Ты говоришь со мной так, будто мне привычно то, что у нас… что я думал, было у нас. Секс, да, я много чего об этом знаю, как и про похоть, ложь и предательство. Но с тобой? – Его хватка становится все жестче. – Я рискую своей жизнью каждый раз, когда я с тобой. Ты это понимаешь? Если нас поймают, меня казнят.

Я чувствую, что у меня подкашиваются ноги, и весь мой воинственный запал разом улетучивается.

– Что? – шепчу я.

– О, перестань, Вайолет. А то ты не знаешь, как это бывает? Ты здесь всего несколько недель, но, наверное, уже заметила, что это за люди.

– Но… но почему? Почему ты вообще поцеловал меня в первый раз?

– Потому что это совсем другое! – кричит Эш. – Я смотрю на тебя и снова чувствую себя человеком. Я смотрю на тебя и ощущаю себя личностью. Ты не так хорошо меня знаешь, Вайолет, но поверь мне, я не обманывал тебя, когда сказал, что был сломлен до встречи с тобой. Я не могу к этому вернуться.

Кажется, до него доходит, что он по-прежнему держит меня мертвой хваткой. Мои пальцы уже онемели. Эш отпускает меня и засовывает руки в карманы. Кровь приливает к кончикам пальцев, покалывая их иголками.

– И даже если нас не поймают, – продолжает он уже более сдержанным тоном, – я никогда не смогу представить тебя своей семье. Я никогда не смогу ходить с тобой за руку по родным улицам, или отвести тебя в Комиссию Мирового суда и объявить своей женой. Как только Карнелиан будет помолвлена, я уйду из этого дома. Меня продадут другой семье, и в моей жизни все будет по-прежнему, как будто тебя в ней и не было. Но ты в ней была и есть. И я никогда не смогу это забыть. – Он моргает и смотрит на мое запястье. – Я не хотел сделать тебе больно. Прости.

Моя хрупкая решимость трещит по швам. Я думаю о том, каким человеком я хочу стать. Я обязана Люсьену своей жизнью и буду верна ему до конца. Но Эш не имеет к этому никакого отношения. Эш – это совсем другая часть моей жизни, только моей. Да, есть вещи, которые выше нас. Спасение суррогатов. Свержение королевской власти. Стóит ли любовь к Эшу того риска, что она несет?

Но, когда я смотрю в его глаза – глаза, которые впервые увидели именно меня, а не суррогата, – я вижу в них все, что пытается спасти Люсьен. Ведь что такое жизнь без любви? Мы с Эшем вращались в разных мирах, но, вопреки всему, нашли друг друга и, что важнее всего, решили быть вместе.

После того, как я покину Жемчужину, оглядываясь назад, на эти последние недели, в моих воспоминаниях и запутанных чувствах будет зиять дыра величайшего сожаления, звучать пустое эхо того, что могло бы быть, если бы я только набралась смелости и сказала: «Сколько бы времени нам ни осталось, я хочу провести его с тобой».

Эш заслуживает того, чтобы рядом с ним был кто-то такой же смелый, как и он.

– Эш, не уходи. – Я делаю робкий шаг ему навстречу. – Я была неправа. Прости. Останься со мной.

Он не двигается.

– Не знаю, смогу ли я, Вайолет. Смогу ли я доверять тебе, как прежде.

– Только из-за того, что я пыталась быть ответственной? Потому что совершила ошибку? Знаешь, я ведь человек. И я не идеальна. Я пыталась поступить правильно, но знаешь что? Теперь мне все равно. Я не хочу быть правильной, не хочу быть хорошей. Я так же, как и ты, не думала, что у нас с тобой будет то, что было. И если ты не можешь простить мне минутную слабость или момент неуверенности, то, возможно, ты прав, и я тебя совсем не знаю. Но не думай, что я не хочу тебя, потому что я хочу тебя, пусть даже я так коряво изъясняюсь. Я хочу быть с тобой всю жизнь, Эш, но это невозможно, и я это понимаю. Но я буду с тобой столько времени, сколько смогу, и не растеряю ни одного мгновения.