– Куда делось наше счастье? – жалобно вопрошал Пабло. – Значит, мы согрешили, сами того не ведая. А это – воздаяние. Нам надо бы пойти исповедаться.

Они больше уже не обсуждали брачные дела Корнелии Руис. Больше не рассказывали назидательных историй. Позабыты были добрые дела. Поистине прежняя счастливая жизнь лежала в развалинах. И развалины эти были окутаны черным туманом слухов:

«Дэнни покусился вчера на какую-то женщину».

«Дэнни выдоил козу миссис Палочико».

«Дэнни позапрошлой ночью дрался с какими-то солдатами».

Как ни печалило друзей нравственное падение Дэнни, они очень завидовали его веселому времяпрепровождению.

– Если он не сошел с ума, это ему даром не пройдет, – сказал Пилон. – Можете не сомневаться. Дэнни грешит так, что это бьет все известные мне рекорды. Сумеет ли он искупить все эти грехи, когда захочет снова стать порядочным человеком? За несколько недель Дэнни нагрешил больше, чем старик Руис за всю свою жизнь.

В эту ночь Дэнни, воспользовавшись тем, что собаки хорошо его знали, пробрался в дом, двигаясь бесшумно, как тень от ветки под уличным фонарем, и бессовестно украл башмаки Пилона. Утром Пилон сразу сообразил, что произошло. Твердым шагом он вышел на крыльцо, сел на солнцепеке и начал рассматривать свои ноги.

– Он зашел слишком далеко, – сказал Пилон. – Мы терпеливо сносили все его проказы, но он не остановился даже перед преступлением. Это не тот Дэнни, которого мы знали. Это другой человек, и плохой человек. Мы должны схватить этого плохого человека.

Пабло ласково посмотрел на свои башмаки.

– А может, это тоже только проказа? – заметил он.

– Нет, – строго сказал Пилон, – это преступление. Башмаки были не очень крепкие, но взять их – значило совершить преступление против дружбы. А хуже этого преступления нет ничего. Раз Дэнни начинает красть башмаки своих друзей, значит, он уже способен на любое злодеяние.

Друзья кивнули в знак согласия.

– Да, мы должны поймать его, – сказал Хесус Мария, человеколюбец. – Мы знаем, что он болен. Мы привяжем его к кровати и попробуем вылечить его болезнь. Мы попробуем развеять тьму, окутавшую его мозг.

– А пока мы его еще не поймали, – сказал Пабло, – мы должны помнить, что, ложась спать, надо прятать башмаки под подушку.

Дом оказался в осаде. Повсюду вокруг него бушевал Дэнни, и Дэнни наслаждался жизнью.

Лицо Торрелли очень редко выражало что-нибудь, кроме подозрительности и злобы. Будучи бутлегером и имея дело с обитателями Тортилья-Флэт, он постоянно испытывал эти два чувства, и они наложили свою печать на его лицо. Кроме того, Торрелли никогда никого не навещал. Ведь ему нужно было только не выходить из дому, и он мог увидеться с кем угодно. Вот почему, когда Торрелли как-то утром, улыбаясь зловещей улыбкой, словно предвкушая что-то приятное, поднимался по улице, ведущей к дому Дэнни, дети убегали к себе во двор и робко следили за ним сквозь щели в заборах, собаки мчались прочь, щекоча хвостом брюхо и со страхом оглядываясь, а встречные сторонились и на всякий случай сжимали кулаки, опасаясь, как бы этот сумасшедший не бросился на них.

В это утро небо было затянуто туманом. Солнце после нескольких безуспешных авангардных боев сдалось и скрылось за серым занавесом. С сосен на землю падали мутные капли росы, а лица немногих прохожих были угрюмы и серы в тон этому дню. Не было слышно веселых приветствий. Не было и следа того вечного человеческого оптимизма, который дарит светлую надежду, что наступающий день будет лучше всех прежних.

Старый Рока, увидев улыбку Торрелли, пошел домой и сказал жене:

– Он только что убил и съел своих детей. Помяни мое слово!

Торрелли был счастлив. В его кармане, сложенная вчетверо, лежала драгоценная бумага. Он то и дело прижимал руку к пиджаку, и легкое шуршание убеждало его, что бумага цела. Он шел сквозь серый утренний туман и бормотал себе под нос:

– Змеиное гнездо! Я уничтожу эту чумную язву – друзей Дэнни. Больше я не буду давать вино за вещи, которые у меня тут же снова крадут. Каждый из них сам по себе еще ничего, но когда они вместе!.. Мадонна, посмотри только, как я вышвырну их на улицу. Жабы, вши, жалящие блохи. Когда им снова придется спать в лесу, у них поубавится гордости. Они узнают, что победа осталась за Торрелли. Они думали обмануть меня, лишить мой дом мебели, а мою жену чести. Но они узнают, что Торрелли, великий страдалец Торрелли, может нанести ответный удар. Они это скоро узнают!

Так он шел и бормотал, а бумага в кармане шуршала под его пальцами. Деревья тоскливо роняли в пыль капли росы. В вышине с хриплым, полным отчаяния криком кружили чайки. Торрелли, как серая тень Судьбы, приближался к дому Дэнни.

В доме Дэнни царило уныние. Друзья не могли сидеть на крыльце, греясь на солнце, потому что солнца не было. А есть ли лучшая причина для уныния? Они давно водворили на место украденную печку. Теперь они подсели поближе к ней, а пришедший в гости Джонни Помпом рассказывал новости.

– Тито Ральф, – говорил он, – больше уже не надзиратель в городской тюрьме. Сегодня утром полицейский судья прогнал его.

– Мне нравился Тито Ральф, – сказал Пилон. – Когда человек попадал в тюрьму, Тито Ральф приносил ему вина. И он знал больше интересных историй, чем сто рассказчиков, вместе взятых. А почему его прогнали, Джонни Помпом?

– Об этом я и говорю. Как вы знаете, Тито Ральф часто попадал в тюрьму и считался образцовым заключенным. Он знал, как нужно управлять тюрьмой, а вскоре он уже знал о тюрьме больше всех. Тут умер папаша Меркс, прежний надзиратель, и Тито Ральф поступил на его место. Никогда еще не бывало такого хорошего надзирателя, как Тито Ральф. Все, что он делал, было очень хорошо. Но у него есть одна скверная привычка. Стоит ему выпить вина, как он забывает, что он тюремный надзиратель. Он устраивает побег из тюрьмы, и его приходится ловить.

Друзья кивнули.

– Я знаю, – сказал Пабло. – Я еще слышал, что его не так-то легко поймать. Он прячется.

– Да, – продолжал Джонни Помпом. – Если бы не это, он был бы лучшим тюремным надзирателем, какого только видела наша тюрьма. Ну, а рассказать я хотел вот о чем. Вчера вечером у Дэнни было столько вина, что хватило бы на десятерых, а он его выпил один. Тогда он стал рисовать всякие картинки на окнах. У него было очень много денег, и он купил яиц, чтобы кидать их в китайца. А одно из этих яиц не попало в китайца, а попало в полицейского. Поэтому Дэнни посадили в тюрьму. Но у него было очень много денег. Он послал Тито Ральфа купить вина, а потом еще вина. В тюрьме сидело четыре человека. Все они пили вино. И тут сказалась скверная привычка Тито Ральфа. Он устроил побег из тюрьмы, и все остальные бежали вместе с ним. Тито Ральфа сегодня утром поймали, и ему сказали, что он больше не надзиратель. Он так огорчился, что разбил окно, и теперь снова сидит в тюрьме.

– А Дэнни? – вскричал Пилон. – Что с Дэнни?