– Так и есть.

– Коль так, он вынесет Тропу, – вещатель склонил голову. – Это кость. Однажды, много веков назад, в ней текла жизнь. Но коль изволишь довериться моей опеке, не волнуйся. Ни одному вору не достанет храбрости разграбить кладовку сего паука.

Глядя на алые символы, распускавшиеся на лице Адоная, и на бассейн с кровью, бурлящий с громкими всплесками, как сердитое багряное море, Мия с легкостью в это поверила. Тем не менее клинок оставила в ножнах на запястье, а остальные пожитки сложила в гранитные ниши, приготовленные специально для этой цели. Раздевшись до шелковой сорочки, скрывающейся под кожаным нарядом, она почувствовала, как покрывается гусиной кожей.

Адонай опустился на колени у пика треугольного бассейна и перевернул кисти ладонями вверх. Затем кивнул Аалее. Шахид сняла с плеч мантию, обнажившись. Мия невольно засмотрелась, потрясенная полным отсутствием смущения с ее стороны. Длинные волосы струились по спине, словно ночная река на фоне молочно-белых изгибов. Нагая, шахид ступила в алую жидкость и направилась к центру резервуара. Поначалу бассейн казался совсем неглубоким, но вскоре кровь начала доставать Аалее до талии.

Адонай забормотал себе что-то под нос, и его глаза закатились. Температура в помещении поднялась, запах меди и железа усилился. И, под потрясенным взглядом Мии, кровь начала вращение. Выплескиваясь за край бассейна, она кружила по часовой стрелке; вихрь водоворота двигался все быстрее и быстрее, а шепот Адоная превратился в ласковую песню, полную мольбы. Его глаза стали кроваво-алыми. Губы изогнулись в экстатической улыбке. Глаза Мии округлились, язык пощипывало от привкуса магики.

Аалея прижала локти к бокам и подняла ладони вверх. Глаза закрыты, лицо безмятежное. А затем, без какого-либо предупреждения, шахид исчезла; ее затянуло в водоворот без всякого сопротивления. Без какого-либо звука.

Воронка успокоилась. Кровь снова заплескалась в разные стороны, маленькие пенящиеся волны сталкивались друг с другом. В зале повисла тишина, безмолвная, как труп предателя.

– Следующая, – объявил Адонай.

Мия посмотрела на Эшлин. Карлотту. Джессамину. Белль. На их лицах читалось очевидное замешательство. Никто из них прежде не видел такого колдовства – Дочери, никто за пределами этих стен не видел его на протяжении тысяч лет! Но, как всегда, Мия не испытывала страха, даже когда стоило бы. Ее тень довольно вздохнула.

Она молча шагнула в бассейн, плотная и теплая кровь начала обволакивать ноги. Плитка была гладкой, так что идти пришлось медленно, чтобы не поскользнуться. Мия дошла до центра, погрузившись в карминовую кровь по талию. Адонай снова забормотал, поток, в середине которого оставалась девушка, вращался все быстрее и быстрее. Голова закружилась, глаза зажмурились от аркимического сияния, руки пришлось развести для равновесия. Смрад крови наполнил ноздри. Комната закачалась. И как только она собралась подать голос, Мия ощутила, что падает, втягивается ниже, ниже, подхваченная каким-то мощным подводным течением.

Красные волны сомкнулись над головой, весь мир завихрился, закружился, забурлил. В легких не осталось воздуха. Рот наполнился кровью. Повсюду царила амниотическая тьма, грохочущий пульс некоего гигантского далекого сердца приглушался кроваво-теплой чернотой, поглощающей Мию. Крошечное дитя в невесомой утробе. Вечно плывущее вверх, к свету – и вовсе не факт, что тот есть. Пока наконец…

Наконец…

Всплытие.

Мия вынырнула на свет. Закашлялась. Попыталась отдышаться. Чьи-то ласковые руки держали ее, тихие голоса заверяли, что все в порядке. Стерев что-то густое и липкое с лица, она обнаружила себя по талию в бассейне запекшейся крови. Двое мужчин с клеймом рабов держали ее, чтобы не упала. Они помогли ей вылезти из бассейна и поддерживали, пока она поскальзывалась и шаталась. Мия была с головы до ног покрыта кровью, капающей на плитку. Волосы и сорочка прилипли к телу. Ее ресницы слиплись, она пыталась проморгаться.

– Зубы Пасти, – прохрипела девушка.

Один из Десниц укутал ее в мягкую ткань и провел в большой зал. Там Мия обнаружила шахида Аалею, омывающуюся во второй из трех треугольных ванн. Женщина промывала волосы ковшами теплой ароматной воды. В парном воздухе витал цветочный парфюм, но под ним Мия чувствовала запах смерти. Крови. Потрохов и дерьма.

– Помойся в первой, – сказала Аалея, указывая на ванну, наполненную покрасневшей от крови водой. – Намылься во второй. Смойся в третьей.

Мия молча кивнула, сняла мокрую сорочку и ступила в первую ванну. Аалея уже отмокала в третьей, а Мия забиралась во вторую, когда в комнату, еле волоча ноги, вошла Эшлин, грязная с головы до пят – яркие голубые глаза моргали под маской из липкой алой жидкости.

– Что ж, это что-то новенькое, – подытожила она.

Аалея рассмеялась, поднимаясь из источающей пар воды, и надела шелковую мантию. Затем указала на окрашенную в красный цвет дверь.

– Когда будете готовы, дорогие, то найдете одежду там.

Улыбнувшись, женщина босиком прошла по полу. Эшлин сняла сорочку и прыгнула в ванну, погружаясь под поверхность и окрашивая воду более насыщенным багровым оттенком. Через секунду она появилась и принялась оттирать алую корочку с век.

– Итак, это была Кровавая Тропа, – пояснила она.

– Так они это называют? – спросила Мия.

– Да, – девушка наклонила голову, чтобы избавиться от воды в ухе. – Папа рассказывал, что таким образом Клинки перемещаются по республике. В каждом большом городе есть часовня, посвященная Матери. Если там имеется кровавая ванна, Адонай может переместить нас в любую из них. Во все из них.

– Хочешь сказать, мой учитель заставил меня пересечь Пустыню Шепота просто забавы ради?

Эш пожала плечами.

– Они не пускают на Тропу любого, Корвере. Адонай должен дать тебе разрешение, чтобы ты могла пересечь порог. Красная Церковь не будет посвящать каждого будущего аколита в тайну о том, что у них есть доступ к ашкахскому крововещателю. Если Сенат узнает, то ни перед чем не остановится, чтобы заполучить Адоная. Представь, что бы было, если бы республика могла за долю секунды перемещать свои армии по миру?

– Но разве теперь они достаточно нам доверяют, чтобы рассказать об этом? Мы пробыли аколитами всего пару месяцев.

Эш просто пожала плечами.

– Зубы Пасти, где они ее только берут? – выдохнула Мия. – Здесь же столько крови…

Эшлин поиграла бровями.

– Скоро увидишь.

– И мне это не понравится, не так ли?

Девушка просто рассмеялась и нырнула под воду.

– Свинобойня, – выдохнула Мия. – Ну разумеется!

Глядя на хрюкающее море, Мия почувствовала, как кусочки неприятного пазла складываются вместе.

Из своего детства, проведенного под Бедрами, она знала четыре скотобойни, распределенные по заливу Мясников в Годсгрейве, – четыре горы потрохов и вони, выплевывавших свежее мясо на тарелки богачей и высиравших остатки в залив. Две из них работали с рогатым скотом, третья – с экзотическим мясом, и четвертая – только со свиньями. Известная как Свинобойня, она была относительно маленькой и более ухоженной, чем остальные. Владел ею мужчина по кличке Бекон и три его сына: Ветчина, Рулька и Пятачок. Среди костеродных Годсгрейва бойня была известна потому, что продавала лучшую вырезку во всей Итрее, а среди более сомнительного люда – потому что это было отличное место, чтобы избавиться от тела, если кто-то случайно обзаведется трупом, который может заинтересовать люминатов[71].