– Чушь! – взревел Чжао Да. – Если будешь и дальше вести изменнические речи, я тебя высеку!

Чжу Дагунь до сих пор не мог понять, является ли Чжао Да агентом Ма Фэна, поэтому развивать свою мысль не стал.

Солнце палило немилосердно. Телега медленно катила вперед под тенистыми ивами по главной дороге и наконец проехала через ворота, отделявшие Запад от Центра. Центральный город был не более семидесяти ярдов в диаметре и состоял из двух уровней: на нижнем располагались водяное колесо, литейная, а также другие горячие и шумные машины. Верхний предназначался для лошадей, телег и пешеходов, а по обеим сторонам улицы стояли правительственные здания министерств гидрологии, текстильного производства, металлургии и предсказаний.

Дорога по большей части была вымощена досками из древесины ююбы. Центральный город был построен триста лет назад, в правление императрицы У Цзэтянь секретарем префектуры Бин, чтобы объединить Восточный и Западный города, находящиеся на разных берегах реки Фэньхэ. С тех пор деревянный настил регулярно покрывали воском, который ноги и копыта утрамбовали и отполировали так, что он стал темно-коричневым, словно засохшая кровь, и твердым, как камень. При ударе он звенел, словно бронзовый колокол; мечи отскакивали от него, оставляя на нем лишь белые царапины. Щит, сделанный из доски настила, отражал и удары клинков, и стрелы, и даже снаряды многозарядных арбалетов армии Сун. На данном этапе осады в настиле уже появилось множество пробелов, которые бездумно засыпали желтой землей, наступив на которую, человек или бык мог легко увязнуть и растянуть себе ногу.

– Слезай, – приказал Чжао Да. Он поручил подчиненному отогнать телегу обратно и лично повел арестованного через Центральный город.

из-за засухи река Фэньхэ обмелела. Чжу Дагунь посмотрел на мутный поток, который, петляя, тек с севера, журчал под двенадцатью арочными мостами города и без устали бежал дальше на юг.

– Ляо, Хань, Сун: с севера на юг три государства, объединенных одной рекой. – Он, сам того не осознавая, вздохнул. – Сейчас, когда передо мной такой вид, я должен сочинить стихотворение в честь…

Не успел он договорить, как Чжао Да врезал ему по затылку, чуть не сбив с его головы шапку. После такой затрещины поэтическое настроение окончательно покинуло Чжу Дагуня.

– Хватит, голодный писака! – воскликнул Чжао Да. – С меня сто потов сошло, пока я доставил тебя сюда, и я не желаю слушать твою болтовню. Канцелярия судьи перед нами. Заткнись и топай!

Чжу Дагунь безмолвно повиновался. «Вот выйду на свободу, обложу тебя в сети на чем свет стоит, продажный ты чинуша», – подумал он. Но ведь если он убедит принца Лу из Института Восточного города сдаться, то Хань перестанет существовать. Сохранится ли интернет, когда Цзинь-ян окажется под властью Сун? Эта мысль ошеломила его.

Они молча пересекли Центральный город и вошли в Восточный, тоже не очень большой. Они миновали здание администрации округа Тайюань, свернули на одну пыльную улицу, затем на другую и зашли во двор, обнесенный серой кирпичной стеной и выложенный серой плиткой. Стена вокруг дома была высокой и гладкой, а его окна были закрыты железными решетками. Чжао Да поздоровался с сидевшим в доме человеком и протянул ему бумаги, а солдаты тем временем затолкали Чжу Дагуня в западное крыло. Чжао Да снял с Чжу Дагуня цепи.

– Начальник выделил тебе личную камеру. Кормить тебя будут два раза в день. Если нужны деньги, еда или постель, обращайся к родственникам. Если попытаешься сбежать, уровень тяжести твоего преступления повысится. Суд через два дня. Расскажешь начальнику чистую правду. Все ясно?

Чжу Дагунь почувствовал резкую боль в спине, споткнулся и упал на пол камеры. Охранники заперли дверь на замок, навесили на нее цепь и ушли.

Чжу Дагунь встал и огляделся, потирая свой зад. В камере были кровать, циновка, бронзовая раковина для умывания и деревянное ведро, служившее ночной вазой. В камере было темно, но Чжу Дагуню показалось, что в ней чище и уютнее, чем у него дома.

Он сел на циновку, нащупал мешочек, спрятанный в рукаве, и обнаружил, что все его содержимое осталось в целости: экземпляр «Аналектов» Конфуция, чтобы Чжу Дагунь мог черпать мудрость из книг мудрецов в ходе спора с принцем Лу; пустая деревянная шкатулка с потайным ящичком, в котором лежала пространная петиция Ма Фэна – хоть это и было предложение капитулировать, Чжу Дагунь невольно восхищался безупречным подбором благочестивых слов и красотой иероглифов; обоюдоострый кинжал из лучшей стали длиной шесть и три десятых дюйма. «Чем опасен гнев простолюдина?» – спросил Первый император у Тана Цзю. «Он может создать фонтан крови, бьющий на пять шагов», – ответил тот. Чжу Дагунь подумал об этом – последнем – методе убеждения, и слова на языке Хань заставили вскипеть его кровь шато и тюрков.

6

Чжу Дагунь заснул, сам того не заметив, а когда проснулся, уже вечерело. Через окно пробивался косой луч заходящего солнца.

В коридоре послышались шаги. Чжу Дагунь медленно поднялся на ноги и потянулся, выглядывая за решетку.

Ма Фэн сказал ему, что поместил в тюрьме агентов, которые появятся в нужное время. В данную минуту в его сторону, напевая, шел охранник с бумажным фонарем в левой руке и ящиком с едой – в правой. Он остановился у камеры Чжу Дагуня и постучал фонарем по решетке:

– Эй, пора есть.

Он достал из шкатулки две лепешки, завернул в них немного соленых овощей и просунул их между прутьями решетки.

Чжу Дагунь взял их и дружелюбно улыбнулся.

– Большое спасибо. Не хотел ли твой начальник мне что-нибудь передать?

Охранник посмотрел по сторонам, поставил на пол ящик с едой и достал клочок бумаги.

– Вот, прочти, – шепнул он Чжу Дагуню. – Но это никто не должен видеть. Генерал просил передать вот что: «Сделай, что сможешь, а на все остальное да будет воля неба. Исполни свой долг, и тогда в любом случае останешься в выигрыше». – Тут страж заговорил громче: – В раковине вода. Если захочешь пить, черпай ее оттуда. Если нужно облегчиться, у тебя есть ведро. Не пачкай кровать кровью, гноем и мокротой. Ясно?

Охранник взял ящик с едой и ушел. Чжу Дагунь мигом умял лепешки, запил их водой, а затем повернулся и прочитал записку в гаснущем солнечном свете, однако после этого его смятение только усилилось. Он думал, что охранника прислал Го Ваньчао, однако записка свидетельствовала об ином. Она гласила: