Ира головой качнула.

— Лёша, не обижай меня. — Сделала несколько шагов к дороге и махнула рукой, подзывая такси.

— Я не обижаю, просто ты делаешь глупость! Я, вообще, не понимаю, из-за чего мы ссоримся. Из-за Каринки? Да она же как дитё неразумное.

— Не такое уж и неразумное, Лёша. И это ты лишился разума, если думаешь, что всё, что она делает — это от отсутствия мозгов. Скорее, это от жадности природной. — Рядом остановилась машина, Ира дёрнула ручку задней двери, а Алексей, когда понял, что она на самом деле уезжает, скрипнул зубами от злости. Но Ира напоследок обернулась и добавила: — Но ссоримся мы не из-за этого, когда поймёшь почему, позвони.

— Ирка, не смей от меня уезжать!

Он не на шутку разозлился, но Ира села в машину, хлопнула дверью и отвернулась. И даже не сразу поняла, что это не такси, а частник, решивший подзаработать.

— Куда едем? — спросил мужчина.

Ира сделала глубокий вдох, злость отступила, но Ира поборола желание попросить остановить машину и выйти, чтобы вернуться к Лёшке, но, в конце концов, назвала домашний адрес. Не будет она перед Лёшкой заискивать. Не в том она положении, чтобы свою зависимость ещё и усугублять.

Ужин дома, в кругу семьи. Уже третий день подряд. Алексей понимал, что это естественно и правильно, это обычные будни семейного человека, но он чувствовал раздражение и даже ярость, сдерживать эмоции становилось всё труднее, с каждым днём, но он всё ещё старался. Правда, становился всё менее многословным, постоянно улетал в своих мыслях далеко, к их ссоре с Ирой. Три дня прошло — ни встречи, ни даже звонка. Разве это слыхано? А он даже не понял, что именно её так задело. Каринка? Так он извинился и даже объяснить попытался, но Ира услышать его не захотела. И он решил дать ей время успокоиться. Она уехала от него, и он, пережив это и приняв, раз уж ничего другого не оставалось, сжав зубы в небывалом приступе раздражения, решил ей это самое время дать. Успокоиться и подумать. О том, как глупо она себя ведёт. И поэтому решил сам ей не звонить. Проучить что ли пытался? Или она его. Потому что Ира тоже не позвонила. Ни на следующий день, чего он ждал (очень ждал, надо сказать), ни на второй, ни на третий. Третий день как раз подходил к концу, Алексей сидел за столом, рядом жена и родители, он дома, но это безумно раздражает. Правда, аппетит не оставил, что наверное хорошо, видно, он ещё не совсем пропал, а может просто от злости, но съел всё, что было у него на тарелке, и даже от добавки не отказался, когда Света заметила, что он смотрит остановившимся взглядом на блюдо с тушёной курицей.

Жена, вообще, выглядела довольной в последние дни, наверное, три последних вечера, что он провёл дома, её успокоили. Она то и дело протягивала руку, чтобы коснуться его, погладить по плечу, и улыбалась. Улыбка делала её особенно красивой, смягчала черты и отражалась в глазах, Алексей отметил это ещё в пору их знакомства. Иногда даже думал, что именно улыбкой, мягкой и манящей, она его и взяла, соблазнила. Но с годами он всё реже замечал её. То ли Света стала реже улыбаться, занятая чем-то другим, то ли он перестал обращать на неё должное внимание, как мужчина на любимую женщину. И на данный момент она его отвлекала, отвлекала от того, что казалось безумно важным. И он, всё так же сжав зубы, отвечал на её улыбки, а думал о другой женщине. И всё это было мерзко и, как бы сказала мама, совершенно вульгарно. Алексею даже казалось, что эти непристойные, хотя скорее неуместные во время семейного ужина мысли, у него на лице отражаются, раз сосредоточиться на беседе за столом никак не получалось. И даже отец нет-нет да кинет на него проницательный взгляд. Алексей уже успел сто раз раскаяться в том, что признался ему. Хотя, отец скорее вынудил его к этому признанию, и теперь он не знал, как себя вести и как отражать атаки, которые отец непременно начнёт на него устраивать, пытаясь выяснить, что происходит в жизни сына. Андреас Вагенас слишком любил женщин, чтобы, как приличный человек и заботливый отец, не напоминать сыну о его признании, ему слишком любопытно. Поэтому Алексей от его взглядов уворачивался, молча жевал и лишь иногда улыбался матери и жене.

Света руку к нему протянула, погладила, улыбнулась, а сама продолжала обсуждать с его матерью последнюю театральную премьеру. Софья Игнатьева выражала свои сомнения способностями режиссёра, а Света пыталась с ней спорить. Зачем, Алексей не понимал. Хотя, обе казались довольными развивающейся беседой. Андреас тоже отмалчивался, правда, усмехался едва заметно, но Алексей не думал, что это относится к разговору о театре, особенно, если принять во внимание, какие взгляды отец на него кидал время от времени.

— Алёша, ты помнишь о пятничном вечере? — спросила мать, неожиданно переведя разговор на другую тему. Алексей даже не сразу сумел сориентироваться. Поднял голову, немного нахмурился, призадумавшись, после чего кинул вопрошающий взгляд на жену.

— А что будет в пятницу?

Света спокойно проговорила:

— Родман прислал приглашения.

— Ах да, премия…

Софья Игнатьевна лишь головой качнула.

— Ему премию вручают, а он и не помнит.

— Не вручают, мама, выбор ещё не сделан.

— Да? Странно. А я думала…

— Ты всегда думаешь за всех, Соня, — оборвал бывшую жену Андреас. — Не бережёшь себя совсем.

Алексей постарался спрятать улыбку, к тому же, мама тут же вспыхнула, и удостоила мужа гневным взглядом.

— Я, в отличие от тебя, мой дорогой, о нашем сыне забочусь. И верю в то, что у него всё будет хорошо.

Алексей кивнул, вроде бы поддакивая.

— И что все премии мира мне достанутся. — На стуле откинулся, скомкал в руке салфетку. — Мне, если честно, не слишком хочется туда идти. И премия эта не так уж и важна. Показуха сплошная.

— Лёша, но это же за «Каскад», ты болел этим проектом. И ты заслужил эту премию. И Губарев тебе не конкурент.

— Да? — Алексей хмыкнул. — А Киселёв? Наш всеми признанный гений, тоже не конкурент?

— Ну, Киселёв… — Света неопределённо повела рукой. — Киселёв архитектор другого поколения. Он мыслит иначе. В его проектах нет полёта, воздуха не хватает. Ты же сам говорил.

— Так это я говорил.

Света снова потянулась к нему и взяла за руку.

— Вот увидишь, ты победишь. Я точно знаю. Я видела их проекты, и твой «Каскад» великолепен.

Алексей жене улыбнулся. Правда, немного вынужденно. Странно, но он на самом деле не слишком желал победы, в данный момент одолевали совсем другие мысли.

— Все Вагенасы победители, — вставил свои веские пять копеек отец. Софья Игнатьева кинула на него выразительный взгляд, но Андреас его стойко проигнорировал, и с широкой улыбкой похвалил Свету за вкусный ужин. Вот только в глазах стоял смех и небольшая доля ехидства, поэтому Света лишь отмахнулась от свёкра.

Родители остались ночевать. Алексей после ужина уединился в своём кабинете, правда, дверь закрывать не стал, это было бы грубо. Сидел за письменным столом, перед включённым компьютером, создавал иллюзию занятости, а сам со злостью смотрел на телефон. И удивлялся сам на себя. Откуда столько бестолкового упрямства? Почему так сложно самому позвонить? Сказать Ире что-нибудь приятное, помириться, хотя бы сделать шаг к этому. Но сделать этот самый шаг, первым, означает сдать свои позиции окончательно. Осознать, что он теперь зависим. Что ему необходимо, если не жизненно, то для своего спокойствия, видеть её, слышать её, а желательно владеть душой и телом женщины, которая не является его женой.