class="p1">Прошла утренняя поверка. Немного погодя дверь камеры опять открылась, послышался голос Богданова:

— Выходи-и!

Григорий Петрович, подхватив парашу, вышел в коридор. Возле соседних камер уже стояло человек пять арестантов.

— Шагом марш! — гаркнул Богданов.

Арестанты, неся перед собой полные параши и стараясь не пролить их, тронулись с места быстрым шагом, чтобы поскорей дойти до клозета.

Григорий Петрович оказался первым в этой процессии.

— Когда идешь первым… — назидательно начал говорить шедший позади отделенный. Григорий Петрович, желая лучше услышать слова конвоира, обернулся. К нему подбежал Богданов.

— Не останавливаться! — ткнул он Григория Петровича в спину связкой ключей.

В этот день на Григория Петровича, не знакомого еще с порядками в Орловской тюрьме, кричали со всех сторон, несколько. раз он отведал надзирательского кулака. Григорий Петрович совсем растерялся. «Неужели так будет все время? — с тоской думал он. — Неужели?..»

После обеда в камеру к Григорию Петровичу пожаловал Богданов.

Надзиратель крикнул:

— Смирно!

Григорий Петрович встал возле стола. Богданов посмотрел по углам.

— Здорово!

— Здравия желаю, вашскбродь! — громко ответил Григорий Петрович.

Богданов приступил к тщательному осмотру камеры. Подняв крышку, заглянул в парашу, провел пальцем по стене, отодвинул койку. Все было в порядке — нигде ни пылинки, одеяло заправлено как положено. Осмотрев бушлат на Григории Петровиче (этот бушлат он только вчера получил в цейхгаузе), Богданов тронул воротник:

— На бушлате полагается быть петле. Тебе выдадут иголку с ниткой, пришьешь.

Богданов придирчиво осмотрел медный чайник, кувшин, кружку. Начищенная медь блестела. Он снова шагнул к койке, но, вспомнив, что койку уже осматривал, нахмурил брови.

Все было в полном порядке. Но Богданов не мог уйти, не сделав замечания, поэтому он спросил:

— За что тебя отправили сюда?

— Не знаю, — ответил Григорий Петрович, — сам не знаю…

В тот же миг у него потемнело в глазах, и он покатился по полу.

— Это что еще за «не знаю»?!. «Не могу знать, господин отделенный!» — вот как надо отвечать! Встать! На место!

Богданов вышел удовлетворенный.

Григорий Петрович сел на койку и опустил голову…

5

В концентрационном лагере Сакару жилось так же тяжело, как и в казарме. С каждым днем пленных кормили все хуже, а работать заставляли все больше. Лица у. всех стали какого-то земляного цвета. Все только и ожидали, когда же кончится эта проклятая жизнь…

Но в один мартовский день Сакар заметил, что по всему лагерю пленные солдаты собираются небольшими кучками, о чем-то перешептываются. Он подошел, прислушался.

— Царя больше нет, — услышал он.

— Как нет?

— В России революция… Царя прогнали…

Сакар сразу вспомнил слова питерского рабочего Волкова, погибшего на его глазах в окопе.

— Значат, царя больше нет? — радостно переспросил он. — Теперь войне конец, поедем домой?..

— Конца-то войны еще наждешься, — зло ответил ему рыжебородый солдат. — Царя скинули, а вот генералы и купцы остались.

«Война нужна царю, генералам да еще купцам… — так говорил и Волков», — подумал Сакар.

6

В этот день Григорий Петрович проснулся, как и привык просыпаться в последнее время, в половине пятого. Прислушался, всюду стояла, тишина. Молчал сигнальный колокол.

«Неужели я проснулся раньше времени?» — подумал Григорий Петрович.

Послышался шум в соседней камере, сосед тоже встал. Но почему нет звонка? Григорий Петрович вычистил кружку, вытер со стола пыль. Пора идти умываться и выносить парашу, а дверь не открывают. По расчету Григория Петровича уже должно — быть пять часов, но поверка почему-то запаздывала…

Наконец дверь камеры отворилась. Но надзиратель не крикнул «смирно», как кричал всегда, а, не заходя в камеру, вежливо проговорил:

— Пожалуйте умываться.

Григорий Петрович поднял парашу и вышел из камеры. В клозете он увидел старика арестанта, с которым приехал сюда из Вологодского централа одним этапом. Умываясь, старик шепнул ему:

— Товарищ Веткан, говорят, в Петрограде революция.

Старик боязливо покосился на надзирателя. Прежде за перешептывание надзиратель обязательно бы ударил связкой ключей по спине. Но сегодня он будто оглох и не слышал шепота, и даже не покрикивал: «Поторапливайтесь, быстро умываться!»

— Царь направил из ставки в Петроград, чтобы подавить революцию, генерала Иванова. Потом поехал за ним сам. Но железнодорожники не пропустили царский поезд, так он и застрял на станции Дно. В Петрограде полк за полком переходят на сторону народа, опора самодержавия рухнула, — говорил старик, неторопливо намыливая лицо.

— Это правда? — недоверчиво переспросил Григорий Петрович.

— Правда, правда!

Вернувшись в камеру, Григорий Петрович все думал о том, что он услышал от старика. Самые разные мысли приходили ему в голову…

И вдруг в тюремном коридоре раздалась песня:

Отречемся от старого ми-и-р-а,

Отряхнем его прах с наших ног!..

Распахнулась дверь камеры, на пороге стоял юноша студент. Его лицо светилось, глаза горели, на груди алел красный бант. Студент поднял руку и радостно, торжественно воскликнул:

— Именем Революции, вы свободны, товарищ!

Григорий Петрович выбежал в коридор.

А там уже развевается красное знамя, шумит толпа студентов, солдат, гимназистов и гимназисток. У некоторых в руках оружие. И не видно ни одного надзирателя.

Потрясая тюремные своды, громко звучат молодые вдохновенные голоса:

Вставай, поднимайся, рабочий народ!

Вставай на врага, Люд голодный!

Раздайся клич мести народной;

Вперед, вперед, вперед!

7

Григорий Петрович приехал в Казань двадцатого мая. Как раз в эти дни в Казанском университете проходил Съезд малых народностей Поволжья. Григорий Петрович задержался в Казани на неделю. Обстановка на съезде ему не понравилась: председательствовал Бобровников, в зале много попов и очень мало крестьян.

В университете Григорий Петрович встретил Тамару Звереву. Она в первый момент немного растерялась, потом радостно окликнула его:

— Григорий Петрович! Вы откуда и куда?

Григорий Петрович смутился. За три года Тамара совсем не изменилась, она даже стала еще красивее.

Тамара встретила его так, как будто они расстались только вчера и как будто между ними не произошло никакой размолвки. Первым движением Григория Петровича было повернуться и уйти, но, поколебавшись, он остался.

— Приехал из Петрограда, теперь, еду в Аркамбал.

— Ах, как удачно! — воскликнула Тамара. — А я как раз пришла узнать: не едет ли кто в нашу сторону. Значит, поедем вместе. Вспомним прошлое.

— Что прошло, то прошло, — ответил Григорий Петрович. — Прошедшего не вернешь, Тамара Матвеевна.

— А если не совсем прошло?

— Нет, совсем! — отрезал Григорий Петрович.

— Ну, не будем об этом. Вы когда едете?

— Наверное завтра. Ведь аркамбальские поедут завтра?

— Значит, и мы поедем завтра… А знаете, кем теперь стал мой отец? Страховым агентом.