– Вольно, бедеверы! – кричит Самсон.

Олли, Феба и Рамеш восторженно сияют, и даже Самсон сдержанно улыбается. Я снова осознаю себя здесь и сейчас.

Голос Рейчел оживает в моем левом ухе.

– Пока двигайтесь намеченным маршрутом, бедеверы. Я дам вам знать, если мы заметим какую-то опасность. Ближайшая к вам база аптекарей – в «Харродсе».

– Услышал, – отвечает Самсон.

Как и планировал Самсон, мы движемся главным круговым маршрутом, минуем южную часть узких улочек Сохо. Этот маршрут охватывает самые аристократические районы Лондона: Букингемский дворец, Вестминстер, дорогие торговые улицы Белгравии и Кенсингтона, до Гайд-парка. Мы окажемся неподалеку от колледжа Боско. Я гадаю, увижу ли я там кого-нибудь из одноклассников.

– Ну можно ли было желать лучшего патрулирования в самую первую ночь? – говорит Рамеш.

Он едет рядом со мной. Олли и Феба – перед нами.

– Когда я был маленьким, – продолжает Рамеш, – мама часто водила нас с сестрой на пикники в Гайд-парк. «Давайте перекусим прямо под длинными козырьками, а?» – так она говорила. Я-то думал, что она имеет в виду туристов в бейсболках. Но конечно, она подразумевала зубцы короны.

– Значит, она не была похожа на моего папу. Он боготворил королеву. Всегда слушал ее речь на Рождество и всякое такое.

Мы улыбаемся друг другу. Я гадаю, думает ли и Рамеш о той ночи. Кажется, это было сто лет назад, хотя на самом деле прошло лишь несколько недель с того момента, когда он поймал меня на издевательствах над Дженни. Но на этот раз я испытываю лишь болезненный стыд из-за своего поступка. Страх, что Рамеш меня выдаст, исчез.

Впереди нас гэвейны поворачивают направо, их маршрут – безмолвно вздымающиеся северные холмы.

В моем ухе снова звучит голос Рейчел:

– Бедеверы, мы получили сообщение о кошмарах, движущихся с холма Конституции.

– И что там? – спрашивает Самсон.

– Какой-то рой. Мы думаем – насекомые, но понять трудно.

– Направляемся туда.

Смех и разговоры мгновенно исчезают, как лопнувшие пузырьки. Моя первая настоящая миссия. Самсон пускает коня галопом, полк следует за ним. Я оглядываюсь и вижу, что Рамеш так же стиснул зубы, как и я. Впереди то, к чему нас готовили, но все наши прежние прогулки кажутся теперь несущественными. Тогда у нас было время заглянуть в боковые улочки, задавать вопросы, играть. Сейчас, когда мы несемся по улице Мэлл, такой возможности нет. Парк Сент-Джеймс слева от меня кажется неестественно безмятежным – почему там так тихо, когда я в таком смятении от чувства ответственности и страха?

Я роюсь в памяти, ищу заметки о роях. «Способ захвата – в зависимости от размера. Рой может быть смертельно опасен – например, ядовитые пауки, саранча и т. п. Очистить территорию от сновидцев как можно скорее; постоянно оставаться в седлах».

Теперь слышны только стук копыт по мостовой, время от времени – ругательства Райфа, когда нам приходится огибать скопления сновидцев, и изредка – слова ободрения в шлемах, это Рейчел.

Наконец Самсон говорит:

– К оружию!

Я выхватываю ятаган. Олли впереди сжимает один из своих чакрамов. Самсон в одной руке держит лук, поводья он обмотал вокруг другой руки, чтобы иметь возможность доставать стрелы.

– Готовы? – спрашивает он нас через шлемы.

– Готовы, – шепчем мы в ответ.

Мне трудно дышать, и в то же время я дышу слишком быстро. Теперь мы в любое мгновение можем увидеть рой. Остался только один квартал. Ятаган придает мне храбрости; у него солидная рукоять, его вес успокаивает. Вот уже последний угол, и мы встретимся с нашей первой целью.

Мы поворачиваем. Феба кричит, в ее голосе слышны отчасти страх, отчасти возбуждение.

Дорога пуста. Пара сновидцев бредет куда-то.

– Насколько же мал этот рой? – спрашивает Рамеш. – Я хочу сказать, мы говорим о чем-то совсем уж мелком или…

– Харкеры! – кричит Самсон в шлем. – Здесь ничего нет. Какие новые данные?

Рейчел выругалась.

– Простите, бедеверы, но, похоже, он исчез.

– Точнее. Исчез или рассеялся?

– Виновата – рассеялся. Мы не можем найти его поблизости.

Я почему-то разочарована. Но ведь это хорошо, наверное, что никому уже не грозит опасность.

– Ладно, услышал, – отвечает Самсон.

Один из рыцарей, из тех, что на несколько лет старше меня, говорит:

– Такое постоянно случается. Привыкайте к разочарованию.

– Сны – создания непостоянные, – добавляет Райф.

– По крайней мере, это не был рой бешеных собачек-корги, – шутит позади нас Амина. – Помните такое? Они вырвались из Букингемского дворца, как гигантская стая злобных пчел. Я с тех пор уже не могу по-прежнему смотреть на собак.

– Давайте вернемся на маршрут.

Мы следуем за Самсоном, когда он поворачивает коня назад по дороге и выезжает из парка.

– Черт, – говорит Рамеш, – я так вырядился, а теперь и пойти некуда.

Я с улыбкой поворачиваюсь к нему, открываю рот, чтобы сказать что-нибудь умное. Вот только что он передо мной, усмехается. А потом вдруг – лишь стена каменного здания за тем местом, где должна быть его голова.

Что-то теплое выплескивается мне в лицо. Но мой первый порыв – не бежать, и не кричать, и не сражаться. Мне нужно найти голову Рамеша. Это очень важно – найти ее и вернуть на место, установить на шею. Тело Рамеша все еще прямо сидит в седле. Потом его лошадь встает на дыбы, и он валится назад, а вокруг разверзается ад.

– Назад, Ферн! – кричит кто-то.

Я слишком заторможена, чтобы натянуть поводья. К счастью, Лэм слышит. Она бросается вперед, разворачивается, оказавшись рядом с другими рыцарями, чтобы встретить лицом к лицу убийцу Рамеша. Я уже видела такое. Но тогда оно было далеко, в конце огромного подземного зала. Вблизи это существо еще более прекрасно. Шкура как текучее золото, и длинное, элегантное тело – оно возвышается над нами. На его руках нет ладоней, только когти – и каждый длиной с мою руку, – и они начинаются прямо от запястья. Глаза, похожие на черные мраморные шарики, присматриваются к нам, вычисляя, кто будет следующим. Этот трейтре блуждал в глубине моих мыслей уже несколько месяцев. Тот трейтре, который, как я думаю, убил мою мать.

Он медленно приближается к нам. У него нет рта, нет лица, только угольно-черные глаза. Он что-то отбрасывает ногой со своего пути. В движениях трейтре есть нечто пугающе человеческое, несмотря на хвост и безликую голову. Или может быть, мне просто кажется так, потому что я знаю: под металлической шкурой кроется человек.