Нет… Ни в одном письменном заключении, ни в одной книге не говорилось о гомосексуальных наклонностях Бурна. Да, подружек у него не было, но и партнеров тоже. Эта гипотеза никуда не вела.

Но тогда к чему все эти посещения?

«Все дело в точке зрения и влиянии», – настаивал Дофр в самый первый вечер, до того как рассказал Давиду о Палаче.

Все дело в точке зрения… Изменить точку зрения… Изменить априорные суждения… Не попасть под влияние того, что кажется очевидным… А что кажется очевидным? Что Тони Бурн лжет.

Поменять роли. Быть может, лжет не Бурн. Лжет Артур Дофр.

Давид собрал все записи сеансов психоанализа, сел на пол и разложил их вокруг себя веером в хронологическом порядке. Проверил, что даты совпадают, внимательно перечитал резюме каждого сеанса.

Ансамбль был совершенно убедительным. Гипотеза о фобии Бурна не вызывала ни малейшего сомнения. Отмеченные Артуром детали были достоверны и очень правдоподобны.

И все же кто-то из них лгал. Кто?

Давид решил убедиться, не пропустил ли он какую-нибудь улику в личном дневнике Дофра, который тот вел в больнице. Он открыл старую школьную тетрадь и перечитал записи в ней, отталкиваясь от гипотезы, что Артур лжет по поводу Бурна.

Он снова остановился на страницах, где повторялось слово «Смерть». Приступы депрессии, жалобы и стенания Артура чередовались в дневнике с точными и четкими описаниями посещений Бурна, чье здоровье, по мнению Дофра, шло на поправку, в то время как сам он чувствовал себя все хуже. Дрожащий неровный почерк. Крупные «е», недописанные «а». И под конец тетради – настоящий подвиг для правши, вынужденного стать левшой: спустя три месяца, проведенных в больнице, Артур писал левой рукой почти идеально.

Начинался новый день. Давид потер глаза, схватил зеленый лист, исписанный Дофром еще до несчастного случая, и положил его рядом с тетрадью. Почерк здесь был быстрый, без помарок, прекрасные «а», идеальные «е», гласные округлые. Но самое главное – он совсем незначительно отличался от того, который Дофр обрел ближе в концу тетради. Одинаковый наклон, та же манера связывать буквы, похожее написание «p» и «t».

И это было странно, потому что один почерк принадлежал правше, а другой – левше.

Давид резко отложил лист в сторону и вывел указательным пальцем букву «t». Повторил это движение пять раз. Правша начертил бы палочку над «t» слева направо.

Он сглотнул.

Снова посмотрел на зеленый лист. Потом на тетрадь.

Его палец задрожал.

К нему пришла уверенность – лгал Артур.

На зеленых листах Дофр выводил палочки над буквой «t» справа налево, как делают левши, так же он писал в своем личном дневнике, когда находился в больнице. Направление линии можно было угадать по чуть заметной изначальной точке, поставленной справа чернильным пером. То же самое наблюдалось и в случае с диакритическими знаками и округлыми буквами «о» и «а», выведенными наоборот.

Все заключения были написаны левой рукой.

Значит, уже после несчастного случая.

После выхода из больницы, но еще до того, как к нему пришли полицейские, Артур взял свое самое лучшее перо, придумал для Палача-125 фобию и написал десятки коротких заключений, последние из которых содержали в себе информацию исключительно в виде стрелок, скорее всего, просто из-за нехватки времени. Поразительная история о шумах в сердце, объясняющая татуировки на черепах детей. И оправдывающая их с Бурном встречи на сеансах психоанализа, о которых полиции стало известно только после смерти Бурна, когда она заинтересовалась его банковским счетом.

С точки зрения полиции все выглядело так, будто Бурн ходил к врачу, чтобы излечиться от своей фобии.

На самом же деле Дофр и Бурн встретились не для того, чтобы решать какие-то психологические проблемы последнего.

Давид чувствовал, что почти приблизился к разгадке.

Влияние… Аронник, зелень разложения, бензопила…

А что, если Дофр использовал Бурна? Направлял его, указывал, как надо действовать, как совершенствовать преступления? Что, если они вместе работали над общей целью – убийством?

Палач – творение Артура Дофра?! От которого он впоследствии избавился, заставив того покончить с собой благодаря оказываемому на него влиянию? Потому что, будучи прикованным к больничной койке, он сам себя чувствовал мертвецом?

Такое могло быть. Очень даже.

Ум первого питал сумасшествие второго.

Порок в чистом виде, в образе человека в инвалидном кресле.

Надо понять это влияние и воспринять его иначе.

Дофр – учитель… Бурн – ученик.

Дофр – учитель… Эмма – ученица.

Учитель стареет, ученик – нет.

Дофр прикрывается своей профессией. Психологией… Пользуется резервуаром больных и просто податливых мозгов. Человеческими слабостями можно играть, обрабатывать по своему усмотрению… И хлестать, хлестать лишь словами.

Сколькими психологически слабыми людьми манипулировал Дофр? Скольких убийц он сфабриковал?

Скольких убийц…

Эмма была одной из них. Одержимой любовью, худшее, что можно себе представить. Furor Amoris[40].

И скоро она убьет – убьет с единственной целью: утолить фантазии Дофра.

Давиду хотелось кричать. Кричать во все горло.

Он находился в западне – с дочерью и умирающей женой, в шале, где их никто не услышит.

Во власти худшего из людей, которых только породило человечество, и его больной рабыни.

В руках Зла…

Совершенно нагая, Эмма на цыпочках прошла по коридору. Ее Давид нуждался во сне, и она не хотела его будить. Оказавшись в ванной, она принялась энергично намыливать все части тела. Посреди ночи Артур начал ее настойчиво гладить, пока она лежала к нему спиной и дремала. За все эти годы старик стал для нее больше чем просто врач. Он поддерживал ее, следил за ее психологическим состоянием, давал советы… Она не могла относиться к нему иначе, чем как к близкому и любящему человеку, готовому на любые жертвы ради нее, Эммы Шильд.

Поэтому она не осмелилась отодвинуться, когда Артур включил свет, дотронулся до ее груди и она почувствовала под одеялом напряжение. Потом он быстро схватил ее за волосы, заставив повернуться, и наклонил голову туда, вниз, к… этой штуке и стонал, стонал, царапал ей кожу ногтями и смотрел на открытый кейс, стоявший в центре комнаты. Она не понимала, как Дофр может приходить в экстаз, видя его содержимое. И зачем он на три четверти заполнил его кусками бетона? Совершенно идиотский поступок. Иногда Артур вел себя странно.

Она прополоскала рот и сплюнула, снова прополоскала и снова сплюнула… Она любила Артура, но не так. Если он снова начнет, она… она…