Квакваса проводил его грустным взглядом, но тут же переключился на Федора.

– Рад снова вас видеть, комиссар Стволлут! У меня товар только высочайшего качества, вылечит любые недомогания.

– Сейчас не это главное, – сказал Федор раздраженно. – По приказу маджаи Фундис и жрицы Паучьей Королевы я должен проверить, не фальшивкой ли ты торгуешь. Иначе предсказание относится не к тебе, а другому торговцу «живыми» трусами, и я смогу наконец-то продать твой свежий труп перекупщикам.

Квакваса клятвенно прижал руки к груди.

– Подделка исключена, только оригинал! Желаете попробовать, сир? – Он схватил с прилавка трусы, которые рассматривал дроу, и протянул комиссару. – Можете испытать.

Гоблин откинул полог палатки. На земле лежала истоптанная циновка, перед ней – мутное слюдяное зеркало на треноге. Верхний обрез зеркала заканчивался чуть выше пояса.

– Сколько народу их до меня надевало? – подозрительно спросил Федор.

– Ни одного, сир! Только что вскрыл упаковку. Вот, смотрите, даже печати сохранились. – Гоблин зашуршал промасленной бумагой.

– Ладно, ладно. А размер какой?

– Безразмерные! – Квакваса растянул трусы, как меха гармони. – Хоть пещерному троллю подойдут, хоть младенцу-хоббиту.

– Наср с тобой, давай сюда. Но если соврал, вырежу язык, – пообещал Федор и грозно ударил ладонью по ножнам орочьего кинжала. – И кастрирую. Люсьен, смотри, чтоб он не сбежал.

Федор вошел в примерочную, тщательно задернул полог и скинул штаны. Перед тем, как натянуть трусы, брезгливо их осмотрел и даже понюхал. Чудодейственное белье и впрямь оказалось чистым. И комиссар наконец решился.

Едва резинка трусов опоясала талию, он ощутил долгожданное напряжение. «Эх, была бы здесь Фундис, – подумал Федор. – Ну ничего, ночью задам ей жару!». Но оценить в полной мере мощь трусов Стволов не успел – ткань стала быстро нагреваться. Что-то затрещало, брызнули зеленые искры, потянуло запахом паленого волоса. Как видно, проклятие копья Либубу вступило в конфликт с магией «живой» кожи, вызвав что-то вроде короткого замыкания. Разумеется, целительный эффект, едва проявившись, тотчас пропал.

Обожженный комиссар со сдавленным воплем начал стягивать окаянное «термобелье», но оно словно прилипло к телу. Пришлось распарывать кинжалом, теряя драгоценные мгновения.

– Слышу-слышу, как сир млеет от восторга, – промурлыкал снаружи гоблин.

Избавившись от предательских трусов, Федор спрятал безобидный с виду кусок ткани в карман и с тревогой присмотрелся к коже. Все место контакта представляло собой сплошной болезненный ожог, большая часть волос была опалена до самых корней.

– Что-то не так? – испугался Квакваса, когда мрачный комиссар покинул палатку. – А товар где, сир?

– Сгорел от моего мужского пыла.

– Э-э-э…

– Зато я убедился, что трусы настоящие, так что собирай свое хозяйство, если хочешь тащить его за собой. Считай, что зачислен в экспедицию золотоискателей. Без жалования, на общественных началах. Отказаться не можешь, это распоряжение маджаи Фундис! – предупредил возможные возражения комиссар. – Вздумаешь убежать – сильно пожалеешь.

Кисло улыбаясь и вздыхая от горя, Квакваса начал разбирать палатку. Гомункулус возвышался рядом, все своим видом доказывая, что смыться лжепогонщику не удастся.

На другой день после выхода из Кор-Наргитта ополчение достигло жарких мест. Сначала путь вел вниз по широкой расселине, примыкающей к жерлу вулкана, затем ее края расступились, и перед армией открылась колоссальная траппа. Застывшая недавно корка лавы ходила под ногами ходуном. Рапторы ревели, стрекозы не желали сидеть на одном месте, даже хорхой младшей жрицы показал, что у него есть писклявый голос. К счастью, ветер тут дул с севера и достаточно сильный, привнося некоторую прохладу.

Невдалеке виднелось алое море жидкой магмы, заполонившей широкую вытянутую низменность.

– Расстелить полотнища! Привал! – приказала маджаи.

В обозе имелось достаточно рулонов тонкой жаропрочной ткани. Солдаты без понуканий раскатали их, накрыв серебристым покровом большой прямоугольник. В центре огородили загон. Туда согнали животных, завязали им глаза и хорошенько стреножили.

Нуггару и прочим поварам с их хозяйством оставили небольшую свободную от ткани площадку. Выдолбили в мягкой остывшей коре ямки глубиной в локоть-два и поместили туда котлы. Получились этакие «духовые шкафы». Самые голодные солдаты, отпуская грубые шуточки про печеные яйца и про хорхоев в поджаристой корочке, топтались неподалеку.

Жизнь в армии после отбытия из разгульного Кор-Наргитта нехотя вернулась в привычную колею. Появление среди ополченцев заклятых соперников на ниве интима, Кваквасы и Жрадка, внесло кое-какое разнообразие в походные будни. Разграблять палатку гоблина-призывника Фундис запретила. По мысли маджаи, торговец «живыми» трусами должен был оставаться таковым вплоть до решительной сечи с врагами Подтеменья. Воинам пришлось изыскивать внутренние резервы для приобретения его товаров для здоровья. Впрочем, деньжонок оставалось немного – дроу спустили на удовольствия все, что копили долгими годами.

Жрадка, который счел нужным присоединиться к обозу на добровольных началах, и так никто не трогал – ведь он был мелкий уродец да к тому же колдун, вполне способный наслать порчу на обидчика. Ушлый корович решил, что засиделся на одном месте и в армии заработает больше, заодно и мир посмотрит.

Понес отряд золотоискателей и невосполнимую потерю: один из гоблинов не вернулся из «увольнительной» на постоялый двор. По мнению коровичей из обслуги, да и самого хозяина двора, бедолага пал жертвой охотников за трупами. Хорошо еще, что они умыкнули только одного гоблина, – так заявили местные.

Воспользовавшись предобеденным затишьем, Федор решил наведаться в шатер к маджаи. С самого утра Фундис вела себя словно фурия, металась вдоль войсковой колонны на рапторе и свирепо покрикивала на солдат. Федора она почему-то избегала.

Стволов надеялся, что Фундис из-за жары находится в палатке раздетой, и такое соблазнительное зрелище вкупе с тропической температурой повлияет благотворно на его мужскую силу. К тому же у него имелся лоскут «живых» трусов, от которого вполне мог выйти прок. Федору хотелось повысить упавшее отчего-то настроение маджаи, это ведь обязанность комиссара – поддерживать должный настрой в армии.

Он откинул полог и скользнул внутрь. Девушка и впрямь была раздета, хоть и не целиком. На ней остался черный лифчик с широкими лямками и утягивающей горизонтальной полосой ниже груди, с мифриловыми бляшками по канту, ну и белые трусики, конечно. Она сидела перед зеркалом и с остервенением расчесывала густой щеткой волосы.

– Как ты хороша, блистательная, – вкрадчиво проговорил Федор и нащупал в кармане обрезок трусов. Он почувствовал, что снова близок к успеху, почти как вчера в обществе Пунай.