– Эй, Энт! – Угрюмый хозяин окликнул своего постоянного посетителя, одного из немногих. – Это не та ли старуха, что живет у нас здесь в угловом доме? Ну, вон та актриса? – Он показывал на экран.

– Она самая, – поддакнул Энтони Льюис, занимая место поудобнее. – Очередное вручение показушных премий. Будут опять преподносить друг другу какие-нибудь статуэтки. Лучшая достанется тому, кто громче всех испортил воздух в каком-нибудь идиотском фильме. Бог ты мой, ты только погляди! Цвет нашей культуры, чтоб меня черти съели! И что на этот раз? Помощь албанцам? Меняем собак на беженцев?

– Это действо называется «Награды Миллениума». Смотри-ка, там и эта секс-бомба, Стелла… Как ее?

– Милтон, – подсказал Энтони. Он заметно оживился, циничную дремоту как рукой сняло.

– Видал? Дают ей приз, как самой сексуальной статье нашего экспорта.

– Лучше бы они ее саму на экспорт вывезли. – Энтони смотрел, как Стелла идет к сцене, и приветственно поднял стакан. На ней было весьма откровенное красное платье. Стелла обожала изображать из себя женщину в красном, подчас на грани пародии, но все-таки умудрялась при этом не выходить за рамки приличий. Черт бы ее побрал, соблазнительна, как всегда, хотя Энтони давно понял, что ее чары направлены не на него. Они вообще не направлены ни на какого конкретного мужчину. Это было нечто неперсонифицированное, а потому совершенно пустое. Он сомневался, что был хоть один человек, которого Стелла когда-либо впустила в свое сердце – вернее, в то место, которое у нее так называется.

Он смотрел, как она приняла награду. Потом она пригласила на сцену молодого человека из числа гостей.

Энтони вскочил и чуть не опрокинул стакан. Вживую сходство оказалось еще более разительным, чем на плоской газетной фотографии. Те же черные волосы, синие глаза, опушенные длинными ресницами, та же способность непостижимым образом смотреть тебе прямо в глаза. И все же в Джозефе была какая-то робость, которой Стелла никогда не страдала. При всей своей привлекательности молодой человек явно чувствовал себя не в своей тарелке. Что и неудивительно, учитывая обстоятельства его рождения.

Самобичевание и защитный цинизм вдруг уступили место вспышке безумной ярости, и Энтони снес стакан со стойки.

– Эй, ты что? Черт побери, Энт! – завопил хозяин. – Гляди, что со стаканом-то сделал!

– Черт побери, Энт! – отозвался попугай. – Черт побери!

– Скажи спасибо, что я его не в телевизор кинул. – Энтони слез с табурета. – Извини. – Он не стал собирать осколки. Смотреть на экран он больше не мог. Видеть Стеллу и Джо в обнимку было для него слишком. – Пока. – Он выскочил из бара, размахивая полами плаща, как раненый ворон крыльями.

– Что это с ним? – пробурчал хозяин себе под нос. – Чем-то эта Стелла Милтон его зацепила. Надеюсь, он не из этой породы? Временами он какой-то странный.

– Какой-то странный! – повторил попугай и понимающе закивал головой, как будто знал, что связывает сумасбродного сельского антиквара с той, которую показывают по телевизору.

Вернувшись к себе, Энтони набрал номер, который оставила ему Молли в их самую первую встречу. Включился автоответчик, и он едва не положил трубку. Конечно, она ведь тоже там. Церемонию транслируют в прямом эфире.

– Добрый день, – нехотя начал он. – Это Энтони из Дичвелла. – Он взял себя в руки и заговорил более решительно: – Я бы хотел побеседовать с Джозефом Мередитом. Дело срочное. Лучше сегодня. Можно поздно.

Остаток вечера он провел в бесцельном шатании по гостиной, как узник в камере. Лучше бы он ее возненавидел, как много раз пытался, но беда в том, что и сейчас, после стольких лет, Стелла сидела занозой в его сердце, оставалась частицей его естества, как вирус, поселившийся в клетках крови.

… Когда Молли принесла Эдди от миссис Саламан, часы показывали почти полночь. Соседка предложила оставить его до утра, но без его теплого тельца под боком Молли чувствовала бы себя неуютно. В этот момент только благодаря малышу она еще сохраняла рассудок.

Машинально она нажала кнопку на допотопном автоответчике. По-видимому, Эдди поработал с регулятором громкости, и голос Энтони Льюиса громыхнул в комнате, как пугающее воззвание волшебника страны Оз.

Эдди с испугу захныкал, пришлось его успокаивать. Что этому человеку нужно? Просит перезвонить в любое время. Молли посмотрела на часы: без четверти двенадцать. Вообще-то он наверняка полуночник. Длинным, тощим телом и растрепанными волосами он напоминал ей вампира в исполнении Элиса Купера.

Думать о чем-то у нее не было сил, и Молли набрала номер. Трубку сняли почти сразу.

– Добрый вечер, мистер Льюис. Вы нам звонили. Боюсь, Джо сейчас нет. Он перебрался к Стелле на несколько дней. – Только бы голос не выдал ее злости и обиды на эту парочку!

– А, поехал к мамочке? Хотел бы я одним глазком посмотреть, как это выглядит.

– Я тоже, – не подумав, призналась Молли.

– Насколько я понимаю, Стелла вас оставила вне игры? Ее обычный ход. Могу дать вам шанс отыграться. Мы можем завтра встретиться в Брайтоне?

– Но почему в Брайтоне?

– На нейтральной территории.

Любопытство взяло верх, и Молли согласилась.

– Тогда ровно в час. Перед Дворцовым пирсом. Ленч – за мой счет.

Конечно, именно в этот день миссис Саламан отказалась присмотреть за Эдди. Придется взять его с собой. Ну ничего, пирс ему понравится.

К своему удивлению, Молли спала как убитая и проснулась только в девять. Времени было достаточно, чтобы поднять и накормить Эдди, собрать его вещи, включая еду и питье, и двинуться на вокзал Виктория. Хотя сезон отпусков давно миновал, на вокзале царило обычное оживление. Толпы молодых людей и девушек в нелепых красно-бело-синих передниках и беретах смущенно раздавали бесплатные круассаны. Эдди был в восторге.

Молли обожала Брайтон и не понимала, как его можно не любить. Некоторые называли его «Лондон-Приморский» – возможно, потому, что в облике этого прибрежного городка было что-то роскошное и изысканное. Но это не главное. В Брайтоне было что-то настоящее, одни районы шикарные, другие – захолустье. Стильный морской город. При этом он каким-то образом избежал нашествия бродяг и безработных, наводняющих другие портовые города и городишки. Впрочем, возможно, здесь они удачно растворялись в общей массе, поскольку Брайтон, как Калифорния, изначально был полон искателей лучшей доли, чего-то необычного – не городского и не деревенского. Брайтон – это Брайтон.

К удивлению Молли, Энтони уже ждал ее у входа на пирс. Она была готова к тому, что его придется ждать. Он явно сдерживал возбуждение и от этого был еще более нервозным, чем обычно.

– Что, пойдем на пирс?

Молли, все еще не понимая цели этой встречи, кивнула.

С моря дул бодрящий ветер. Эдди с любопытством свешивался из коляски, глядя на воду сквозь щели между досками. В детстве Молли панически боялась этих щелей – ей всегда казалось, что она проскочит в такую щель и непременно утонет. Лет в двенадцать она заставила себя смотреть вниз и быть бесстрашной. Похоже, это качество ей скоро понадобится вновь.