— Он находится под воздействием слабого наркотика, любой опытный врач подтвердит это, едва на него взглянет, — он выключил плеер и повернулся к Авдиенко: — Что вы скажете?

— Гм. Это, конечно, аргумент. Каков мужик, однако! Не ожидал, не ожидал, — в его голосе послышалось нечто похожее на легкую зависть, — однако без наркотика он вряд ли был бы способен на подобное…

— Папа прекрати, это примитивно до ужаса! — гневно воскликнула Тина и возмущенно посмотрела на Самсонова: — Вы что, собираетесь Баяндина этим шантажировать?

Тот развел руками.

— Как французы говорят, a la guerre comme a la guerre — на войне, как на войне.

Авдиенко сердито отмахнулся от дочери.

— Не лезь не в свое дело! — повернувшись к Самсонову, он деловито сказал: — Мысль хорошая, но только кто возьмется продемонстрировать ему этот…гм… фильм?

— Тина, кто же еще.

— Я?!

— Разумеется. И чем раньше, тем лучше. Думаю, тебе стоит поехать к нему прямо сейчас. Ты ведь сотрудник телевидения — скажешь, что привезла готовый монтаж, который пойдет в эфир и хочешь в последний раз уточнить кое-какие моменты. Попросишь его просмотреть видео вместе с тобой без свидетелей, плеер повезешь с собой — вряд ли у них в прокуратуре имеется хорошая оргтехника. Когда он просмотрит до половины, спохватишься, скажешь, что перепутала.

— А потом?

— Потом в точности передашь ему то, что мы тебе сейчас скажем.

— Есть кое-что еще, — Авдиенко искоса посмотрел на дочь, — два дня назад из Москвы к нам прибыл собственный корреспондент «Правды», некто Артем Доронин.

— Темка?! — ахнула Тина и тут же, спохватившись, покраснела.

— Ты ведь с ним знакома, насколько я помню, — подполковник, казалось, забавлялся смущением дочери, — так вот, он получил задание подробно осветить это дело и преподать все в нужном ракурсе. Точнее, в ракурсе Баяндина.

— Я могла бы с ним поговорить, — Тина нерешительно переводила взгляд с отца на Самсонова, — у нас с ним когда-то… были неплохие отношения. Правда, мы очень давно не виделись, — поспешно добавила она.

Отношения у них когда-то действительно были неплохие, и Тина даже планировала завлечь Доронина в сети Гименея, но потом появился Вацек, и ей показалось, что фамилия «Валевский» звучит лучше, чем «Доронин». Ей неловко было об этом вспоминать в присутствии Самсонова, но тот, казалось, не заметил ее смущения и небрежно махнул рукой.

— Мои люди уже получили информацию об этом…гм… товарище. Импульсивен, большой женолюб, склонен к излишнему употреблению алкоголя. Даже слишком склонен. Им займутся.

— Только никаких эксцессов, — испугался подполковник, — если на моей территории что-либо случится с этим московским папарацци…

— Бог с вами, Никита Михайлович, с ним будут обращаться, как с хрустальной вазой. По моей просьбе его взял под свое крыло столь нелюбимый вами Яша Родин. Я с вами, конечно, согласен на все сто, что этот Родин совершенно гнусная личность, но иногда он бывает полезен. Кстати, нужно связаться с администрацией гостиницы, чтобы у этого корреспондента Доронина в номере в шкафчике постоянно находилась полная бутылка с бренди, я обеспечу запас.

— Гм, — Авдиенко в некотором замешательстве почесал затылок, — что ж, на ваше усмотрение. Однако вернемся к мясокомбинату — пока суд да дело, в руки комиссии могут попасть кое-какие документы, которые хранятся на мясокомбинате, — в голосе подполковника слышалось напряжение, — а это крайне нежелательно.

Самсонов приподнял бровь.

— А что, если из-за внезапной болезни директора — сердечный приступ или еще там что-то, не дай бог, конечно, — ревизоры не смогут ознакомиться с содержимым его сейфа? Он ведь хранит всю документацию у себя в кабинете, не так ли?

— Предположим. Но у него есть секретарша, в экстремальных ситуациях она должна иметь доступ к сейфу начальника.

— Кажется у нее два внука? — небрежно спросил Самсонов. — Погода стоит прекрасная, почему бы ей на сегодня-завтра не взять отгулы и не побыть с детьми на даче? Может быть, нужно подготовить старшего мальчика к школе — ведь скоро начнутся занятия.

— Я этим займусь прямо сейчас, — понимающе кивнул Авдиенко и, торопливо поднявшись, посмотрел на дочь, — поедешь со мной, Тина, я тебя подброшу до прокуратуры.

— Извините, Никита Михайлович, — голос Самсонова звучал мягко, но твердо, — однако будет лучше, если Тина поедет и вернется обратно в моей машине. Сопровождать ее будут мои люди.

В глазах его таилась веселая и не совсем понятная Тине усмешка.

Она вернулась уже после полудня — около двух. Швырнув на стол сумку с видеоплеером, без сил рухнула на диван и закрыла глаза.

— Все. Искупалась в дерьме, никогда не забуду, но сделала, как ты хотел. Володина уже освободили, я с ним даже немного пообщалась. Обе комиссии, правда, пробудут на комбинате и в офисе кооператива до вечера — все будет выглядеть, как обычная проверка ревизоров.

— Я уже знаю, милая, спасибо, — сев рядом, Самсонов взял ее руку и поднес к губам.

— Все конфискованное у кооператива мясо будет ему возвращено, Баяндин пообещал это совершенно недвусмысленно. Боже, если б ты видел его лицо, когда… Нет, даже вспоминать не хочется!

— Не вспоминай — забудь, словно этого всего никогда не было.

Помотав головой, словно отгоняя неприятное видение, Тина глубоко вздохнула и выпрямилась.

— Да, еще Володин просил тебе передать: в кафе и рестораны комплекса Тихомирова он пока никаких поставок делать не будет — они будут закрыты до тех пор, пока не выяснится, что случилось с самим Тихомировым, и где он находится.

Самсонов кивнул.

— Что ж, мне и самому хотелось бы это знать. Ладно, подождем, пока все прояснится, не станем рисковать.

— Ах, Леня, мне так тошно от всего этого! В городе повсюду стоят очереди — вчера Баяндин выступал по местному радио и обещал, что на прилавках появится мясо, конфискованное у тех, «кто злоупотребил народным доверием». Люди ждут, они уже больше трех месяцев не отоваривали талоны, а теперь…

— Ничего не поделаешь, дорогая, — улыбнулся он, — так лучше для них же — пусть уже сейчас поймут, что от государства бесполезно чего-либо ждать, и все равно когда-нибудь придется покупать на рынке и по рыночным ценам.

Рассмеявшись, она потерлась головой о его плечо.

— Знаешь, мне безумно интересно тебя слушать — у тебя всегда на все есть готовый ответ.

— Да? — его бровь весело взлетела кверху. — Ну, раз интересно, то я буду говорить и говорить, пока тебе самой не надоест.

— Мне никогда не надоест, — лицо Тины вдруг стало серьезным, она, не мигая, посмотрела ему прямо в глаза, — мне хотелось бы слушать тебя до конца моей жизни.

Самсонов не стал притворяться, что не понял намека. Вздохнув, он отстранился от нее и, поднявшись с дивана, отошел к окну. Постоял немного, потом повернулся к Тине, и лицо его было виноватым.