Умри…

Темнота сгущалась. Несколько мужчин торопливо складывали на поляне высокий костер. Нефтис вместе с людьми отправилась в город обеспечивать категорический запрет выходить из своих жилищ.

Умри… — а что это вообще такое?

Найл прошел по мягкой, податливой траве и занял свое место — то самое, на котором он сидел в прошлый раз. Пробежал глазами по белым пятнам, сгрудившимся у стены, сосредоточился на одном из них.

… Рассвет. Неужели она больше никогда его не увидит? Что останется от нее самой, когда она станет частью всемогущего восьмилапого бога?

Закат. Сегодня был очень красивый закат. На светлом небе вытянулись цепочкой облака. Белые-белые. Потом они начали розоветь, словно наливающиеся спелостью персики, краснеть, стали темно-бордовыми — и тут над ними начали загораться искорки звезд. Она и не знала, что это последний закат в ее жизни, что больше их не будет. Совсем. Ни одного.

В душе стала нарастать щемящая тоска, почему-то показавшаяся кислой на вкус.

Она станет бессмертной. Ее тело сольется с телом могучего восьмилапого существа, и больше ему никогда не будут угрожать ни боль, ни тлен. Ее тело обретет вечность — но что станет со всем этим? С прохладным воздухом, который вливается в легкие, с солнечным лучиком, который утром отражался в капельке воды на листе шиповника. Что будет с памятью о ее первом поцелуе, со сморщенной мордашкой Пипиля, завернутого в чистые тряпки, с его закрытыми глазами и шевелящимся носиком, учуявшим запах грудного молока и ищущего теплый материнский сосок. Неужели это исчезнет навсегда?

Мимо неторопливо прошествовала женщина в темной тунике, и стало ясно — пора. Где-то во мраке застучал барабан, и ноги ощутили внезапную слабость. Они отказывались повиноваться, хотя душа молила об одном — бежать!

Но от смерти убежать невозможно. Она приходит ко всем. Бегство от нее заканчивается на куче отбросов в огородной яме, где станешь пухнуть и смердеть, как это случилось с дедом Пилуком, и в конце концов под этим Солнцем от тебя не останется ничего. Можно спасти хотя бы тело. Можно слиться в единое целое со своими повелителями, со своими отцами и дедами, со своими матерями и бабушками, которые тоже прошли этот путь.

Смертнице удалось выпрямиться и вместе со всеми двинуться в центр поляны. Она увидела смертоносцев — и сердце ее неожиданно наполнилось радостью, тело — энергией. Ей захотелось петь и танцевать. Метнулось в ночное небо пламя костра, застучал барабан — и она закружилась в восторженном упоении, широко раскинув руки отдаваясь этому небу, звездам, воздуху, деревьям и травам, речной воде, растворяясь в них, даря им свою жизнь, свои воспоминания, своею душу, очищаясь перед последним часом, перед последней минутой, последней секундой, перед своим последним святым долгом, который осталось выполнить в этой жизни. Очищаясь от всего — руки рванули узел пояска, отшвырнули в сторону тунику. Вот она осталась одна, обнаженная, безгрешная, кружатся перед лицом звезды, рисуя последнее видение этой жизни.

— Вот она я! Я вся! Я ваша!

Коснулся завороженного сознания требовательный призыв — и она метнулась навстречу отражающим огненные сполохи глазам, пала пред ними на колени.

— Неужели это все?!! Острая мгновенная боль.

* * *

— Вы проснулись, мой господин?

Нефтис стояла у его ног, сжимая копье.

Найл рывком сел. Перед ним, до самой реки, простирался луг. Он пах молодой свежестью, медом, мускусом, влагой. Он переливался синими, желтыми, красными, оранжевыми цветами, он шелестел густой, хрусткой и мягкой зеленью. Правитель взял пальцами ближний цветок, осторожно, чтобы не оборвать, потянул к себе.

— Пахнет.

На руках осталась желтая пыльца. Найл осторожно сдул ее, наблюдая, как развеиваются нежные крупинки, потом сжал между ладонями травяную кочку, провел ладонями вверх, до самых колосков. Поднес руки к глазам:

— Смотри, роса еще здесь. Осталась.

Он попробовал влагу кончиком языка. Усмехнулся, протянул телохранительнице руку.

— Иди сюда!

Нефтис наклонилась — он обхватил ее, рванул к себе, опрокинул на колени и впился в сухие губы долгим поцелуем. Сознание стражницы смешалось. Воспользовавшись минутной слабостью рассудка, чувства женщины взяли верх, и она получила от неожиданной ласки не меньшее удовольствие, чем Посланник. Найл немного отодвинулся, вгляделся в ее лицо, пошевелил рукой ее волосы. Потом помог сесть рядом.

— Что с вами, мой господин? — рискнула спросить телохранительница.

— Сегодня удивительно красивое небо, Нефтис. Чистое, высокое, голубое. Правда?

— Небо как небо, — пожала плечами женщина.

— Нет, сегодня оно особенно красиво, — покачал головой Найл. — Хотя, в одном ты права: оно такое всегда.

Правитель встал, сбежал к реке. Опустился коленями на прибрежный камень. Долго вглядывался в струящуюся перед ним воду, потом медленно, не нарушив ровной глади поверхности, опустил в нее руки. Оперся ладонями в песчаное дно, сжал кулаки. Крупнозернистый кварцит, приятно гладя ладони, потек между пальцев. Найл разжал ладони, дал течению их омыть, потом зачерпнул горсть воды и окунул в нее лицо. Потом еще и еще, чувствуя прохладу и влажность, любуясь, как переливаются на каплях радужные узоры.

— Великая Богиня! Как прекрасен мир! От города к вытянутым на берег баркасам спускались, ведомые рыбаком, несколько слуг в белых туниках, с объемными, но легкими котомками. Последней шла женщина.

— Джарита, — окликнул ее Найл.

Она повернула лицо, вопросительно приподняла брови.

— Спасибо тебе, Джарита.

— За что?

— За смерть. Она действительно лечит все.

— Мне ли этого не знать, — грустно покачала головой девушка. Чтобы почувствовать вкус жизни, нужно заглянуть в глаза смерти, Посланник Богини. Не благодарите меня, мой господин. Я всего лишь привратница.

Молчаливые барабанщики помогли рыбаку столкнуть лодку на воду, запрыгнули внутрь. Последней села Джарита. Поднявшись во весь рост, хозяин оттолкнулся веслом от берега, сел на корме и сильными гребками повел лодку вниз по реке.

— Вы готовы? — спросил правителя Шабр, так же собравшийся отплывать в город.

— Я пройдусь пешком, — отрицательно покачал головою Найл. — Хочу почувствовать, как поддается песок под ногами.

— Что? — не понял смертоносец.

— Знаешь, — улыбнулся Найл. — Ты делаешь шаг, и нога начинает проваливаться вниз, горячий песок заполняет сандалии. Кажется нет опоры, утонешь, пропадешь. Но пустыня передумывает и отказывается тебя поглощать. Ты делаешь новый шаг, и начинается новое размышление. И так от дюны до дюны, бархан за барханом.

— Я прикажу кораблю ждать вас ниже порогов, — сказал Шабр.

Он не понял ни-че-го, но спорить с Посланником Богини не стал.