А дальше были странные звуки. И за ними — лязг металла.

— Ну, чего ждешь, — недовольный окрик Эйты. — Я зря, что ли, замки на твоих браслетах вскрывала? Все когти обломала! Давай шевелись! Возьми ее мету и отдай ей свою. У тебя сильный дар. У нее — знания, которые позволят его направить.

Что Эрриан ответил — я уже не слышала. Зато ощутила: меня буквально заливает потоком силы — дикой, несущейся, словно лавина. Она заставила мое тело выгнуться дугой, как если бы в него ударила молния. А затем еще и еще. По руке будто поползла огненная змея, обвивая сначала запястье, предплечье, плечо, переползая на шею, чтобы там, у основания черепа вгрызться в плоть.

Но вместе с болью я ощущала и силу. Ушедшую, почти забытую.

Лечить себя тяжело. Порою — даже невозможно. Но я хотела жить. Очень. Хотя бы ради того, чтобы плата Эрриана не оказалась напрасной. И мысленно уже приготовила матрицу заклинания: восьмой порядок — мой прежний максимум.

Главное — ликвидировать кровь из пробитого легкого, чтобы сделать вдох. Потом — чуть отодвинуть острие и срастить стенку рассеченной вены. Иначе я банально умру от кровопотери. И лишь потом вытащить кинжал. А дальше — руна «Норхо», наложенная на тело, чтобы не пошло заражение, которому достаточно нескольких ударов колокола — и при недосмотре врачевателя можно провалиться в горячку.

Обо всем этом я думала отстраненно, как целитель. Отключив все эмоции, уйдя в своеобразный транс, один неверный шаг в котором — и я окажусь уже за гранью. И не сразу поняла, что мое тело, получив новую силу, взяло и часть ее способностей. Измененная мета Эрриана. Нестабильная, но позволявшая его телу излечиваться гораздо быстрее. Если бы не она — я бы не успела. Ни влить силу в матрицу, ни тем более замедлить ток крови, чтобы срастить рассеченные края вены.

Сила Эрриана. Она не только питала меня, но и исцеляла. Лечила без заклинаний, ускоряя в несколько раз процессы заживления.

Вдох. Первый, болезненный, рвущий грудь и ломающий ребра, вышел рваным. Я все еще ничего не видела. Было ощущение дичайшей перегрузки, словно я сдуру сиганула на запредельную морскую глубину, а добравшись до дна, оттолкнулась и выплыла на поверхность. Хотя уже сама не верила, что смогу. И сейчас — заполошно билась руками о воду, пытаясь осознать, кто я и где.

— Вынь. — Хриплый голос ведьмы, которую душили-душили, но так и не смогли додушить, вышел тихим.

Но Эрриан его расслышал и, не спрашивая, очень осторожно начал вытаскивать лезвие из моей груди. Сталь чудом не задела сердце. Да, острие прошло рядом с веной, частично повредив ее, но все же это дало те несколько мгновений, чтобы Эрриан выторговал меня у смерти.

И едва я пришла в себя, как Эйта потребовала плату:

— Ну-с, дорогой Меч, добро пожаловать в мои владения… — Она распахнула лапы в стороны.

А я, сидящая на полу в луже собственной крови, с запекшейся багровой коркой там, где еще недавно торчал кинжал, начала осознавать, что произошло. Не понимать, констатируя факты, а осознавать целиком и полностью. И у меня возникли вопросы. И первый из них — что здесь делал Корнуолл?

— Я готов.

А вот Эрриану было не до размышлений. Темный — воин. И сейчас он готовился умереть.

Он наклонился, подбирая с пола браслеты и, видимо, хотел защелкнуть их вновь на своих запястьях.

— Какой осторожный, — фыркнула в усы белка, дернув хвостом. — Ну, если хочешь… Хотя я смысла не вижу. Ты же не только ей свою мету отдал, но и ее мету забрал себе. А вместе с ней — и силу. Так что теперь станешь тихим, мирным сумасшедшим. Если и разнесешь, то разве что пару полок в лавке… — Она цыкнула зубом и следующую фразу произнесла нарочито торжественно: — Ну а перед безумием разрешите, дорогие молодожены, официально вас поздравить с бракосочетанием!

— Каким еще, горловую жабу тебе хроническую с чахоткой, бракосочетанием? — хрипло рыкнула я.

Ответил Эрриан, опередив довольно сверкавшую глазами-бусинами белку:

— Маг, я не просто отдал тебе свою мету, но, чтобы сила перешла быстрее, еще и забрал твою. Извини, но светлой тебе больше не быть. Твой дар целителя теперь питает темная сила.

— А по традициям темных, именно обоюдный обмен метами и означает церемонию бракосочетания. Правда, ее еще можно отменить через оборот луны. Но это не ваш случай. Сейчас Эрриан быстренько сойдет с ума, и я закрою квартальную ведомость.

Белка эффектно щелкнула лапами. Я не успела даже вскрикнуть, как тело лунного окутала дымка. А затем он, как стоял, так и упал на колени, чтобы затем уже рухнуть на пол. Его пальцы заскребли по доскам, оставляя борозды. Голова заметалась из стороны в сторону. Безумие. Полное и окончательное. Эрриан ушел в лабиринты Эйты добровольно. И сразу — в самую глубь.

— Ну вот. — Эйта ударила лапой о лапу, словно сбивая с ладоней пыль. — Сейчас прибежит его дружок-пожиратель, увидит, что наш Меч слетел с катушек, убьет его, и ты, моя дорогая Магда, станешь вдовой. Богатой, заметь, вдовой. А все благодаря мне.

Она говорила, а во мне волной поднималась ярость. Но вначале… Заклинание стазиса слетело само собой, надежно сковав Эрриана. Он замер: запрокинутая голова, напряженная шея, на которой проступили жгуты мышц и вены. Тело — сильное, поджарое, словно мгновенно вмурованное в прозрачный лед.

— А не благодаря ли тебе на моем пороге оказался Корнуолл? — спросила я наугад, обернувшись к белке.

Эта паразитка даже отпираться не стала.

— Да, — стряхнув невидимую соринку со свой рыжей шубки на плече, ответила она. — Твой темный никак не желал сходить с ума, время поджимало, и я решила его слегка подтолкнуть.

— Убив меня?

— Но ты же не умерла. — Эйта была непрошибаема, как надгробная плита. Кто-то явно еще не подозревает, что сегодня пойдет на воротник. — И даже если бы он не смог тебя спасти, условия клятвы я бы выполнила — свела бы Корнуолла с ума. Хотя это было бы плевым делом с учетом того, что у его папашки после случая с тобой кончилось терпение. Он больше не захотел покрывать своего сынка. Так и заявил тому: пока не научишься разгребать свое дерьмо сам, я знать тебя не желаю.

Теперь до меня дошло, почему аристократишка был почти неотличим от уличного бродяги. Видимо, отец отлучил его от всего, в том числе и от денег. А Корнуолл решил, что «разгрести» — значит ликвидировать проблему. И раз уж его проблемой была я… Но подумать об этом у меня еще будет время. Если я выживу и не сойду с ума.

— Поскольку свою часть нашего договора ты, Эйта, уже выполнить не можешь… — начала я, выразительно глянув на дверь, за которой лежало тело Корнуолла, — то будем считать, что он теряет силу. — Вторя моим словам, печать клятвы согласно отозвалась теплом, истаивая. — А коли так, то не обессудь, госпожа Дарящая Безумие, но я помогу темному выйти из твоих лабиринтов.

— Ты не посмеешь! — встала на дыбы Эйта.