а другой продолжал грести. Но пантера не была искусным пловцом и в эту минуту не столько думала о нападении, сколько о том, чтобы поскорее выбраться на сушу. Таким образом мы плыли себе рядышком, не обращая друг на друга особого внимания. Я, конечно, не собирался держать с пантерой пари, кто из нас двоих скорее достигнет острова, а потому, из предосторожности, несколько отстал, чтобы не дать животному возможности напасть на меня сзади. Таким образом пантера раньше меня выбралась на берег, и, судя по стуку копыт, произвела среди находившихся там животных такой же переполох, как будто бы среди них появился сам черт. Однако никто из животных не думал искать спасения в воде, надо полагать, что всем она порядком надоела.

Я проплыл несколько дальше, чтобы не выходить на берег в том месте, где вылезла из воды пантера. Едва только мне удалось взобраться на остров, как моя верная кобыла узнала меня и, подбежав ко мне, начала, в виде приветствия, тереть свою морду о мою мокрую одежду. Я отвел лошадь в сторону и вскочил ей на спину, считая себя там несколько в большей безопасности. Рассвет приближался, и я мог теперь рассмотреть то общество, среди которого я так неожиданно очутился. Вершина холма, свободная от воды, представляла из себя такое маленькое пространство, что там от моего внимания не могла укрыться даже мышь. Я, господа, право не знаю, поверите ли вы мне, если я вам назову тех животных, которые помещались на этой маленькой площадке. Я не верил собственным своим глазам и думал, что нахожусь в Ноевом ковчеге. Кроме меня и моей кобылы, на острове нашли себе спасение: четыре оленя, моя старая знакомая — пантера, дикая кошка и черный медведь, почти такой же громадный, как буйвол. Тут же сидели два серых волка, енот, кролик и — чтоб ей пусто было! — отвратительная вонючка. Она принадлежала, конечно, не к самым опасным, но к самым неприятным животным, так как распространяла вокруг себя нестерпимое зловоние. Я хорошо знаком с нравами всех выше перечисленных животных, но, признаюсь, пришел в несказанное удивление, видя, что пантера смирнехонько сидит возле оленей, которые составляют ее обыкновенную пишу, а медведь и волки так равнодушно смотрят друг на друга и на кролика, как будто бы всю жизнь провели в одной компании.

Зрелище это было до того необычайным, что я невольно вспомнил библейский рассказ, который мать моя часто читала мне в детстве: там говорилось о льве, который зачастую сидел около ягненка, не причиняя ни малейшего вреда этому беззащитному животному. Надо полагать, что мои хищные соседи были порядком таки напуганы водой, потому что они сидели почти не шевелясь. Опасаясь, чтобы пантера или медведь — об остальных я не заботился — не выказали своего характера, я все время держался поблизости от своей кобылы. Однако прошел день, опять наступила ночь, но ни медведь, ни пантера не выказали ни малейших следов свойственной им свирепости. Заметьте, что все это общество сильно проголодалось, а что касается меня, то я охотно полакомился бы куском говядины, вырезанной из задней ноги оленя; но я боялся подать дурной пример, так как он нарушил бы мирное настроение, и оно сменилось бы отчаянной борьбой не на жизнь, а на смерть.

На утро второго дня я с удовольствием заметил, что вода начала убывать, и при первой возможности я тихонько ввел свою кобылу в воду, вскочил ей на спину и молча простился со своими товарищами по заключению. Воды было еще так много, что она поднималась моей кобыле выше живота; из этого я заключил, что ни одно из животных, находившихся на острове, не осмелится следовать за мной, так как для этого пришлось бы плыть, что было им не по нраву. В трех милях от острова виднелся дом моего соседа, и я прямехонько направился туда. Потребовалось больше часа времени, чтобы добраться до этого жилища, но нельзя еще было думать об отдыхе. Я первым делом взял ружье, которое имелось у моего соседа, пригласил его с собой, и моей бедной кобыле пришлось опять брести по брюхо в воде по направлению к острову.

Теперь он представлял из себя иную картину. Когда вода начала спадать, пантера, дикая кошка и волки значительно приободрились и дали волю своему аппетиту. От кролика осталось только немного пуха, и один из оленей был уже наполовину съеден. Мы с соседом обошли остров, не выходя из воды, и я с первого же выстрела уложил пантеру на месте, а мой товарищ так же поступил с большим черным медведем. Так же точно мы расправились с волками, с енотом и с оленями. В конце концов мы пристрелили и вонючку, чтобы она не отравляла нам воздух в то время, как мы были заняты потрошением наших оленей. Нагруженные добычей, мы благополучно возвратились в хижину моего приятеля, а через несколько дней, когда вода окончательно спала, мне посчастливилось найти и мое ружье, которое лежало среди прерии, наполовину завязнув в иле. Из этого неприятного приключения я понял, что хижина моя была построена не в надлежащем месте, а потому я поспешил исправить свою ошибку и выстроил новое жилище на некотором возвышении. Весной все было готово к приезду моей жены и детей, за которыми я не замедлил отправиться. Переезд совершился благополучно, и мы мирно зажили в своем маленьком домике».

Интересное приключение Мики подтверждало тот давно уже замеченный факт, что хищные звери, не исключая и кугуара, становятся необыкновенно кроткими, когда природа заговорит с ними грозным языком. В таких случаях страх подавляет кровожадность, свойственную хищникам, так что они совершенно не трогают даже тех животных, которые составляют их обычную пищу. Почти каждому из нас случалось наблюдать подобные факты, и знаменитый Гумбольдт рассказывает, что он собственными глазами видел на Ориноко ствол дерева, на котором сидел ягуар с несколькими другими животными; но все они до того были напуганы захватившим их наводнением, что не обращали ни малейшего внимания друг на друга.

Рассказ Мики так понравился доктору, что он поспешил наградить нашего проводника добрым глотком из оловянной фляжки, а потом она пошла гулять из рук в руки, пока не обошла всех. Таким образом мы отпраздновали нашу удачную охоту на кугуара, который даже в диких местностях считается редким зверем.

9. МУСКУСНАЯ КРЫСА

Наше дальнейшее путешествие не было прервано никакими особыми происшествиями. Мы уже оставили за собой густой лес и ехали теперь среди небольших