Расставались на пару-тройку недель, поскольку знали, что в конце мая из Метрополии придёт караван и мы соберёмся в «Гибралтаре» на торги. Всё хорошо, проблем нет, и впереди радужные перспективы. Хотя один момент нас беспокоил. Если быть более точным – отношение императора к тому, что мы притащили из похода огромнейшую добычу. Отчёт, конечно, отправили и ничего не утаили. Так, мол, и так, отец-государь, кормилец-поилец, во славу империи твои верные вассалы сходили в Британию, разбили нехороших мавров, освободили угнетённых белых братьев и взяли вражескую казну. Готовы служить дальше, верные тебе имперские дворяне. Стандартная отписка. Вот только Метрополия не ответила. Империя хранила молчание, и нас это настораживало.

Впрочем, у нас было столько забот, что забивать голову лишними думками не стоило. И вскоре мы разбежались по своим владениям.

Три недели пролетели незаметно. С «Гибралтара» сообщили, что караван на подходе, и я, погрузив на корабли часть золотого запаса, отправился в гости к Семёнову.

Обычно ВМБ «Гибралтар» встречала нас с радостью – не чужие люди. Но не в этот раз. Я сразу почуял неладное, а верный разумный пёс подтвердил, что моё беспокойство не напрасно. Конкретики, конечно, нет. Однако понимание, что впереди неприятности, имелось.

Караван из Метрополии действительно прибыл. Два сухогруза, БДК и «Аделаида». Имперские суда стояли у причалов рядом с кораблями Семёнова и Бурова, который вошёл в порт на пару часов раньше меня, и вроде бы всё нормально. Только на причалах слишком много вооружённых людей в униформе имперской морской пехоты, и Кара, которого я вызывал на связь, не отвечал. Попробовал поговорить с Семёновым, и снова тишина.

«Кажется, мы влипли», – пронеслась у меня в голове мысль, и я отдал приказ абордажирам быть начеку, никого постороннего без моего приказа на борт кораблей не пускать и не расслабляться, а комендорам не покидать своих постов. Не то чтобы я собирался воевать со своими, нет. Но лучше перестраховаться.

Фрегат, а за ним сухогруз, прижались к причальной стенке. Швартовка прошла штатно. С борта фрегата на берег опустили трап, и я сошёл на берег. За спиной Лихой и несколько телохранителей. А где встречающие? Имперские морпехи неподалёку, косились на нас без особого дружелюбия, и знакомых лиц не видно.

«Придётся самому двигаться в штаб», – решил я и только сделал несколько шагов, как появился небольшой штабной автомобиль, который подкатил ко мне и замер.

Из автомобиля вышел молоденький блондинистый капитан, судя по нашивкам, как и морские пехотинцы, из Третьей гвардейской бригады.

«На вид не старше двадцати лет, – осматривая капитана, отметил я. – Но тем не менее уже капитан гвардии. Значит, за его спиной серьёзная родня или он из „имперских соколов”».

– Граф Мечников? – уточнил капитан, покинув автомобиль.

– Он самый, – кивнул я. – С кем имею честь разговаривать?

– Капитан Суров, особый отдел Третьей гвардейской бригады. Мне поручено сопроводить вас в штаб. Все уже там, ждём только вас.

Я покосился на Лихого, и разумный пёс прислал мыслеобраз:

«Здесь опасно».

Капитан явно понимал или догадывался, о чём сообщает пёс, и усмехнулся. Он сделал шаг в сторону и указал на машину:

– Прошу, господин граф.

Как обычно, разумный пёс хотел занять место рядом со мной, однако капитан предупредил:

– Господин граф, вы едете один. Охрана и ваш четвероногий товарищ останутся здесь. Таков приказ.

– Чей приказ?

– Старшего офицера на военно-морской базе «Гибралтар» личного представителя императора генерал-майора Сбыховского.

Что я знал о Сбыховском? Не очень много. Несколько лет назад он командовал одним из подразделений столичного гарнизона. Ничем не прославился и на первый план не лез. На войне его никто не видел, в основном он крутился среди придворных. Когда мы пересекались в Краснодаре, Сбыховский был обычным полковником, а сейчас уже генерал-майор и личный представитель императора. Фу-ты нуты, палки гнуты. Тоже мне цаца. Хотя пришлось подчиниться гостю из столицы.

Телохранители и Лихой остались на причале, а я забрался в автомобиль, и вскоре мы оказались в штабе. Охрана, что характерно, тоже из приезжих морпехов, и снова ни одного знакомого лица. Плохо. Очень плохо. Но изменить ничего нельзя, и придётся подстраиваться под ситуацию.

Капитан провёл меня в зал для совещаний командного состава базы. Во главе стола – грузный и потный генерал-майор Сбыховский. Справа от него – представитель дипломатического корпуса Максим Миронов, свойский мужик, который нам, то есть колонистам, никогда не мешал. Слева – незнакомый юноша, не старше восемнадцати лет, в форме лейтенанта, наверное, такой же «имперский соколёнок», как и Суров. А поодаль от этой троицы – мои хмурые сотоварищи, можно сказать, подельники, Семёнов и Буров.

– Здравствуйте, господа, – заставляя себя улыбнуться, поприветствовал я присутствующих.

Буров и Семёнов кивнули. Миронов отвернулся в сторону. Лейтенант склонился над папкой с какими-то бумагами и сделал вид, что не услышал меня. А Сбыховский указал на кресло рядом с моими товарищами:

– Здравствуйте, Мечников. Присаживайтесь.

Я сел, и генерал без предисловий сразу начал зачитывать адресованный нам указ императора Ильи Первого. Он был длинным, на нескольких листах, и писали его профессионалы своего дела, которые за витиеватыми фразами прятали суть. Однако мы, вся наша троица, люди опытные и моментально выхватывали главное.

Во-первых, расформировывается Министерство имперских колоний, и генерал Ерёменко отправляется в резерв Генерального штаба. По факту, это сигнал о скорой отставке и выходе на пенсию.

Во-вторых, с момента оглашения указа генерал-майор Сбыховский становится генерал-губернатором имперской провинции Испания с местом нахождения резиденции на ВМБ «Гибралтар».

В-третьих, «в целях оптимизации управления новой имперской провинцией и укрепления обороноспособности» проводятся реформы. Главам колоний запрещается вести самостоятельные дипломатические переговоры с представителями иностранных держав. Все вооружённые силы колоний, как регулярные части, так и дружины, которые станут подразделениями колониальной пехоты, вместе с боевой техникой и кораблями, а также склады боепитания и запасы топлива переходят в непосредственное подчинение генерал-губернатора. Совершение самостоятельных рейдов против соседей или дикарей, как и поисковые операции, отныне могут проводиться только с разрешения Сбыховского. В каждую колонию будут высланы командиры гарнизонов и налоговые инспектора, которые опишут имущество феодалов. После чего генерал-губернатор определит ставку налоговых сборов.

В-четвёртых, самостоятельный рейд вооружённых сил испанских колоний в Британию не был санкционирован Метрополией и привёл к осложнению политической обстановки в регионе. Да-да, так и сказано: «осложнению политической обстановки в регионе». Поэтому император налагает на своих верных вассалов штраф: всё захваченное золото и трофеи переходят в собственность государства.