И на упругих лапах

я понесусь неслышно

за тенью, скулящей жалко,

трусливой двуногой мыши.

Будет мой бег так сладок,

как выдержанное вино,

И пламя моей гортани

слезы и смех в одно

сплетет в бесконечном вое,

когда на излете ночи

я догоню ЕГО

и разорву его очи.

Я выпью свет из глазниц

и жизнь из теплого горла,

и в ребрах, как в клетке птиц,

я сердце поймаю скоро.

И, криком пугая ночь,

его разорву в куски,

и разбросаю прочь

кровавые лоскутки.

А после, в восходе солнца,

я закричу от муки,

к ране в раскрытых ребрах

не лапы прижав — а руки.

А в них — мои страх и боль,

Ложь, и любовь, и честность, —

рваных лоскутьев кровь —

сердце мое. Сердце.

* * *