Не могла представить, как смотрит на фотографии Мисси в доме Майлза или сидит с Джоной, зная при этом, что Брайан убил его мать. Да это будет подлостью! Тем более что Майлз твердо уверен в виновности Отиса и желает, чтобы тот заплатил за свое преступление. Нужно сказать ему правду, хотя бы затем, чтобы Отис Тимсон не был наказан за то, чего не совершал.

Более того, Майлз имел полное право знать, что случилось с его женой. Достоин знать.

Но если она ему скажет, что тогда? Майлз просто поверит рассказу Брайана и ничего не станет предпринимать? Нет, вряд ли… Брайан нарушил закон и будет арестован. Родители сойдут с ума от горя, Майлз от нее отречется, и она потеряет человека, которого любит.

Сара закрыла глаза.

Она могла жить, никогда не зная Майлза.

Но влюбиться в него, а потом потерять?!

Ее вдруг затошнило.

Она встала, сунула ноги в шлепанцы и вышла в гостиную, отчаянно желая чем-то отвлечься. Но даже там все напоминало о случившемся.

И тогда она с внезапной ясностью поняла, что должна сделать. Как бы болезненно это ни было, другого пути нет.

Когда на следующее утро зазвонил телефон, Брайан сразу понял, что это Сара. Он ожидал этого звонка и потянулся к трубке, опередив мать.

Сара перешла прямо к делу.

Брайан молча слушал.

В конце он сказал, что согласен с ней.

Уже через несколько минут Брайан направился к машине, оставляя в снегу неглубокие отпечатки следов.

Он почти не замечал, куда едет. Голова была полна невеселыми мыслями. Признаваясь во всем, он заранее знал, что Сара не сохранит его секрет. Несмотря на все тревоги за него, за будущее с Майлзом, она потребует, чтобы брат признался. Такова ее натура. Сестра лучше других знала, что такое предательство, а его молчание будет даже страшнее предательства.

Наверное, потому он рассказал именно ей…

Брайан заметил ее как раз перед тем, как припарковал машину у епископальной церкви, где когда-то слушал заупокойную службу по Мисси. Сара сидела на скамье, выходившей на маленькое кладбище, такое старое, что многие надписи на надгробиях стерлись от времени.

Сара выглядела поникшей и одинокой. В таком состоянии он раньше видел ее всего однажды.

Сара слышала, как подъехала машина, но даже рукой не махнула.

Брайан сел рядом.

Должно быть, Сара сказалась больной и не пошла на работу, поскольку детей должны были распустить на каникулы только через неделю.

Сидя здесь, он невольно гадал, что случилось бы, не появись он дома на День благодарения, не познакомься с Майлзом… и не будь Отис арестован.

– Не знаю, что делать, – прошептала она после долгого молчания.

– Мне очень жаль.

– Так и следует, – с горечью бросила она. – Не хочу снова пройти через все это, но мне нужно знать, что ты сказал правду.

Она повернулась к нему лицом. Щеки раскраснелись на холоде, словно кто-то их щипал.

– Сказал.

– Я имею в виду всю правду. Это был действительно несчастный случай?

– Да.

Сара кивнула, хотя его ответ, похоже, не утешил ее.

– Я не спала прошлой ночью. В отличие от тебя я не смогу это игнорировать.

Брайан не ответил. Да и что он мог сказать?

– Почему ты не признался мне, когда все это произошло?!

– Не мог.

Вчера она задавала тот же вопрос. И получила тот же ответ.

– Тебе придется сказать ему, – выдавила она, помолчав. Обычно звонкий голос сейчас звучал непривычно глухо. И она не сводила глаз с надгробий.

– Знаю, – прошептал он.

Сара опустила голову, но Брайану показалось, что он увидел слезы в ее глазах. Она волновалась за него, но слезы вызваны вовсе не волнением. Она плачет о себе…

Сара вместе с Брайаном поехала к Майлзу. Она сидела за рулем, он тупо смотрел в окно. Энергия, казалось, так и вытекает из него, но страха, как ни странно, не было. Его страх перешел к сестре.

Они переехали через мост, свернули на Мэдем-Мурз-лейн и следовали ее изгибам, пока не добрались до подъездной дороги к дому Майлза. Сара остановилась рядом с его пикапом и повернула ключ зажигания.

Но вышла не сразу. Долго сидела, держа ключи на коленях. Потом глубоко вздохнула и повернулась к брату лицом. Ее губы были растянуты в невеселой, вымученной улыбке. Скоро, впрочем, исчезнувшей. Она сунула ключи в сумочку, и Брайан открыл дверь. Они вместе направились к дому.

На крыльце Сара замешкалась, и глаза Брайана на секунду скользнули в тот угол, где он так часто прятался по ночам. И пусть он сегодня расскажет Майлзу о преступлении, все же умолчит о своих визитах. Он и сестре ничего не сказал… Собравшись с духом, Сара подошла к двери и постучала. Дверь открыл Майлз.

– Сара… Брайан… – растерялся он.

– Привет, Майлз, – ответила Сара.

Брайан отметил, что ее голос был на удивление сильным.

Сначала никто не шевелился. Все еще расстроенные вчерашними событиями, Майлз и Сара просто смотрели друг на друга. Наконец Майлз отступил.

– Входите, – пригласил он, закрывая за ними дверь. – Хочешь что-нибудь выпить?

– Нет, спасибо.

– Как насчет тебя, Брайан?

– Нет, все в порядке.

– Так что случилось?

Сара рассеянно поправила ремешок сумочки.

– Нам… нужно кое о чем поговорить, – неловко пробормотала она. – Не могли бы мы сесть?

– Конечно, – кивнул Майлз, показывая на диван.

Брайан устроился рядом с сестрой, напротив Майлза, и набрал в грудь воздуха, чтобы начать, но тут вмешалась Сара:

– Майлз, прежде чем все будет сказано, хочу, чтобы ты знал: я не обязана была сюда приезжать. И больше всего на свете мечтаю сейчас оказаться подальше отсюда. Попытайся помнить об этом. Хорошо? Нам всем придется нелегко.

– Что происходит? – насторожился Майлз.

Сара глянула на Брайана. Кивнула. И тот ощутил, что в горле пересохло.

– Это был несчастный случай, – прохрипел он. И тут слова полились потоком: слишком долго Брайан повторял их про себя. Он рассказал все о той ночи два года назад. Ничего не утаил.

Но при этом почти себя не слышал. Потому что следил за реакцией Майлза.

Сначала ничего не происходило.

При первых же фразах Брайана Майлз принял другую позу: человека, желающего быть объективным. Выслушать все, не прерывая. Как полагается шерифу. Брайан решил исповедаться, а Майлз по опыту знал, что молчание – лучший способ получить наиболее правдивую версию событий. Только позже, когда Брайан упомянул «Ретт барбекю», Майлз начал понимать, в чем дело.