и Коссацкий заподозрил в этой краже служанку. Позвав ее в отдельную комнату, он стал добиваться от нее признания в краже и требовать возвращения денег. Прислуга уверяла, что она денег не брала. Это разозлило Коссацкого до такой степени, что он начал бить женщину, а затем схватил со стола нож. Размахивая им, он поранил служанку в руку, и против него было возбуждено уголовное преследование.

Кроме того, Коссацкий обвинялся также в мошенничестве, присвоении чужих денег, растрате и прочем, но дела эти обыкновенно прекращались за примирением сторон или же по недостатку улик.

После увольнения с должности мирового судьи Коссацкий по рекомендации одной дамы поступил правителем дел в управление казенной Жабинко-Пинской железной дороги, но через год был уволен как сомнительная личность. Во время службы он именовал себя инженером, хотя никаких документов в подтверждение этого обстоятельства не представил.

10 мая 1886 г. Коссацкий подал управляющему акцизными сборами Курляндской губернии прошение о принятии его на службу по акцизному ведомству и был определен сверхштатным чиновником курляндского акцизного управления. При прошении Коссацкий представил засвидетельствованную нотариусом копию подложного аттестата о прежней своей службе, в котором значилось, что он окончил полный курс в классической гимназии и получил специальное образование в таксаторских межевых классах. Потом оказалось, что таких классов в России никогда не существовало.

При курляндском акцизном управлении Коссацкий был сначала помощником секретаря, а потом секретарем и получил назначение на должность комиссара по крестьянским делам. Во время своей службы он постоянно получал высшие чины за выслугу лет и в 1898 г. был произведен в надворные советники.

Несмотря на женитьбу, Коссацкий своей бывшей сожительницы и ее детей не бросал и постоянно снабжал их разными подложными документами. В этих документах он именовал Орловскую то своей женой, то вдовой не существовавшего никогда землемера Коссацкого и т. п. Под указанной фамилией Орловская в последнее время проживала в Риге, а сын ее служил под фамилией Коссацкого писцом в канцелярии.

В конце концов самозванство Иосифа Коссацкого разоблачилось, и он предстал перед судом. Дело это слушалось в Риге осенью 1901 г. и привлекло многочисленную публику.

Подсудимый, высокий пожилой человек с проседью, сознался только в подделке документов.

По словам свидетельницы В. Орловской, она вступила в любовную связь с Коссацким в 1872 г.

«Мы жили с ним вместе в одной квартире, — объяснила она. — Заработки были малые. Мы очень нуждались, хотя я и не гнушалась никакой черной работой. Первые двое детей были записаны в метрические книги как законные наши дети, причем я именовалась законной женой. Я хранила у себя печати и бланки разного рода, которыми Коссацкий пользовался для различных целей. Потом бланки я сожгла, а печати передала ему. Он выдавал фальшивые документы мне и нашим детям. Затем он женился и прислал мне из Богородска удостоверение, подписанное им как мировым судьей, с его судейской печатью о том, что будто бы я его законная жена. В 1887 г. я без ведома Коссацкого переехала в Ригу, чтобы определить детей в приюты и учебные заведения. Вида на жительство я не имела и потому не могла получить прописки в полиции. О своем затруднительном положении я уведомила Коссацкого письмом, и он вручил мне четыре документа: один на имя вдовы землемера Николая Коссацкого и три свидетельства, где удостоверялось, что наши дети произошли от какого-то землемера.

— Вот я и сделал вам виды, — сказал он при этом.

— Да ведь бумаги не настоящие! — боязливо заметила я.

— Молчи, иначе нельзя, — возразил он. — Сиди смирно. Называй себя вдовою. Никто спрашивать не станет, и все будет хорошо.

Уходя из квартиры перед отъездом в Митаву, он еще раз повторил: «Сиди смирно. Мне лучше будет и тебе тоже».

Не видя другого выхода из своего положения, я прописалась по подложным документам и своих детей поместила сначала в Мариинский приют, а затем и в учебные заведения».

— Почему же вы не заявляли о преступлениях Коссацкого? — следует вопрос прокурора.

— Я была в постоянном страхе, и у меня не раз являлось желание пойти к губернатору и заявить обо всем. Однажды я сказала об этом и Коссацкому. Он ответил: «Если скажешь, я застрелюсь, а ты будешь нищая, да еще с подложными документами».

Интересно было также показание владельца аренсбургской банкирской конторы, господина Papa.

Свидетель вел денежные дела с Коссацким приблизительно около пяти лет. Первоначально Коссацкий обратился в банкирскую контору с просьбой одолжить ему денег для поездки в Ригу. Так как он оказался исправным плательщиком, господин Рар охотно стал вести с ним дальнейшие денежные дела. Деньги в контору вносились разными волостями на имя Коссацкого, но своего личного счета он не имел. Дела велись на большие суммы. По просьбе клиента Рар переводил деньги в разные рижские магазины и выдавал самому Коссацкому более или менее значительные денежные суммы. Деньги же эти погашались теми суммами, которые по приказанию Коссацкого различные волости вносили в банкирскую контору.

Переводя по указанию Коссацкого платежи разным лицам, банкир не имел никаких сведений о том, за что именно производилась уплата денег; равным образом не было известно, какими именно волостями и в каком количестве будут внесены деньги на погашение произведенных платежей. Крестьяне аккуратно переводили указанные Коссацким суммы, и он часто брал у банкира авансы.

В общем, многочисленными свидетельскими показаниями, бесспорно, подтверждалась виновность подсудимого.

Основываясь на судебном следствии, товарищ прокурора Ф. К. Бом поддерживал обвинение против Коссацкого.

Защищали подсудимого присяжные поверенные С. П. Марголин и В. Е. Беккер.

«Господа судьи! — начал свою речь С. П. Марголин. — Еще в 1868 г. правительствующий сенат предложил прокурорам вносить в обвинительные акты лишь такие события, которые имеют прямое отношение к делу. В данном случае это не соблюдено. В обвинительном акте, прочитанном в этом зале, упомянут и подчеркнут ряд фактов, совершенно не связанных с теми деяниями, которые ныне вменяются в вину подсудимому. Наряду с этим в обвинительный акт внесены некоторые подробности, имеющие своей единственной целью оскорбить подсудимого. Кому нужно знать, что мать его была кухаркой, дед кузнецом, а сам он кучером и лакеем? Затем вашему вниманию были предложены многочисленные легенды из прошлого подсудимого. Весь этот материал почерпнут из нечистого источника. Несмотря на это, господин прокурор уделяет этим непроверенным обстоятельствам особое внимание. Упоминалось также о прекращенных делах. Излишне объяснять, что под этими делами подразумеваются обвинения, отброшенные за их недоказанностью. И вот теперь, через десять лет, вся эта ветошь находит гостеприимный приют в обвинительном акте. Господа судьи! Подсудимый защищает и оберегает оставшийся незапятнанным уголок своей души. Его угнетает, как всякого человека, все несправедливое и выдуманное.

Теперь я хочу остановиться