— Это твоя работа, ты сам говорил, кто-то должен очищать землю от мерзости. И, знаешь, можешь считать меня кровожадной, но того извращенца мне не жаль. Надеюсь, он мучился долго…

— Не особо, баллон с газом быстро взорвался, — разочарованно произнес он. — Я бы хотел, чтобы он горел вечно, испытывая нестерпимую боль… Еще немного, и наши отбивные сгорят.

Я соскочила с его колен как ошпаренная и кинулась к сковороде. Глеб промыл картофель и, налив чистой воды, поставил на плиту.

— Люда, надеюсь, ты не начнешь искать новую квартиру…

Точно, квартира!

— Скажи, ты здесь с любовницами встречался?

Глеб подошел так близко ко мне, что я почувствовала жар его тела, приобняв, ответил:

— В этой квартире… была только одна женщина… — Я напряглась, а он еще сильней прижал к себе. — Домработница, ей пятьдесят, замужем и имеет двух внуков. Тут я ночую, когда задерживаюсь допоздна на работе. Обещаю, что досаждать своим присутствием не стану…

— То есть у тебя есть еще квартира, где ты живешь?

— У меня в городе дом, недалеко от Кирилла, но далековато от работы, поэтому я предпочитал эту холостяцкую берлогу.

— Хорошо, я не буду съезжать, но при одном условии…

— Милая… ты же знаешь, что я терпеть не могу, когда мне ставят условия.

Я резко развернулась и оказалась в кольце его рук. Мой мужчина смотрел на меня с укором.

— Если не дашь сказать, я собираю вещи!

— Говори свое условие, шантажистка…

Я собралась с духом и выпалила на одном дыхании:

— Я не стану искать другую квартиру, если ты будешь приезжать сюда, когда задерживаешься на работе. Мне так будет спокойно, и я так хочу.

— Хорошо. — Он смотрел на меня с такой… нежностью, что у меня сердце от счастья заходилось. Я смутилась из-за нахлынувших чувств, попыталась отстраниться, он не позволил. — Люд, давай сейчас покончим с неприятным разговором и на этом упреки и обиды оставим за забором.

— Ты о чем?

— То, что я говорил у Марта, неправда. Мне хотелось, чтобы ты поняла, что я чувствую, когда ты себя оговариваешь. Мишку не тронь, у него выбора не было. Насчет работы не волнуйся, устроишься, но только к хорошему боссу.

— Это как?

— Если тебе отказали, значит, начальник тебе не подходит.

— Может, ты сразу дашь наводку, где хороший, чтобы я ноги понапрасну не сбивала и лишние деньги не тратила на проезд?

— Хочешь, машину с личным водителем дам? — Я отрицательно качнула головой. — Тогда катайся на такси, я же тебе карточку дал, трать. — Он посмотрел на меня и сделал правильные выводы: — Да ладно, ты до сих пор ее не использовала?

— Можно подумать, ты этого не знаешь, — начала вновь злиться.

— Да откуда же мне знать! — натурально удивился он.

— С твоей-то маниакальной привычкой шпионить? Не поверю.

— Ошибаешься, я не собираюсь следить за твоими расходами. Так поступают ненормальные…

— А прослушивать и следить нормально?

Глеб недовольно поджал губы, видимо, мой удар достиг цели. Смотрел на меня с минуту.

— У меня не было выбора. Твое безрассудное поведение в кабинете Аверина доказывает это. — Я только открыла рот, чтобы возмутиться, но он остановил меня, пронзив суровым взглядом. — Ты кинулась на Марата, мне угрожала пилочкой. Ты же не знала наверняка, что я за человек. Представь, если бы с моими возможностями был отъявленный мерзавец, он мог тебя отправить к праотцам одним ударом.

— Не преувеличивай свои способности…

— Не в моих правилах преувеличивать, я говорю как есть. И прекращай меня перебивать, я не закончил. Так вот, я уверен, что после разговора с Юлей вы, мушкетеры, что-то задумали. Например, шпионить.

— Куда, говоришь, жучки установил? — вырвалось у меня непроизвольно. Ведь мы разговаривали об этом без телефона.

— Что и требовалось доказать…

Не знаю, чем бы закончился наш разговор, но нас отвлекла от дискуссии мелодия на смартфоне Глеба. Он извинился и удалился в свою комнату. Наконец я вновь вернулась к приготовлению ужина, который чудом не сгорел. Хотя… не чудом. Глеб, когда ставил картошку, выключил конфорку. Явно специально, чтобы мы могли поговорить, не отвлекаясь. Когда первая партия отбивных была готова, Глеб вернулся уже в костюме.

— Ужинай без меня и ложись спать…

— Что-то случилось?

— Ничего особенного, обычные рабочие моменты. — Я расстроилась. Ну вот что за жизнь? У него вечно «обычные рабочие моменты»! Он словно почувствовал мое состояние, подошел и, приобняв, произнес: — Если я тебя обидел, извини, не было у меня такой цели. Я всего лишь хочу защитить тебя.

— Мы с тобой увидимся теперь через две недели? — прижавшись к нему сильнее, спросила, а сердце разрывалось от тоски.

— Нет, я сегодня вернусь и перед отъездом тоже заеду к тебе.

Я был готова разрыдаться, но себя взяла в руки, мой мужчина — сильный человек, и я должна ему соответствовать.

После встречи мчался к себе домой на запредельной скорости, прокручивая в голове наш разговор с Димой и его нанимателями. То, за что он хотел взяться, сравнимо с самоубийством. Я до хрипоты в голосе доказывал, что не стоит совать голову в логово террористов, для подготовки такой операции нужно время. Они в ответ: «Но ты же делал!». Да, было дело, но тогда нужно было срочно спасать ребят. Тем более, я знал эту местность как свои пять пальцев. Одно дело, когда выбора нет, а другое — из-за желания выслужится. Ради этого Пустовалов Сергей Федорович, его наниматель, готов послать ребят на самую настоящую бойню. Как же они не понимают, что жизнь человека бесценна! Своих бойцов я гоняю до белых мух перед глазами не просто так. Мне важно, чтобы они были готовы к любым ситуациям. А Димка, хоть и участвовал в боевых действиях, опыта, как у меня и моих ребят, не имел. Тем более, Пустовалов — человек беспринципный, для которого человеческая жизнь ничего не стоит, он хочет выслужиться!

Он и ко мне приходил, я послал его нахрен, так как не видел необходимости в этой операции. Я лично считаю, что лучше отработать это место авиацией, все равно там наши базы есть, и потом уже зачистить. Ну, или на крайняк пройтись дронами и уже потом действовать. Единственное, что я смог сделать, это уговорить дать три месяца на подготовку. Нет смысла спешить, террористы там надолго обосновались.

С этими мыслями я открыл замок ключом и, стараясь не шуметь, чтобы не разбудить свою красавицу, зашел в дом. Только я принялся снимать обувь, вышла Люда.

— Вернулся?

— Ты чего не спишь? — Разувшись, подошел к ней, мельком посмотрев на часы. Она подняла взгляд и тихим голосом, словно нежный шелк, произнесла: