Так или иначе, индейцы взбунтовались. Форт, строившийся на излучине реки Яки между Сибао и Ла-Изабеллой, подвергся нападению, двенадцать испанцев были убиты. Это было первое серьезное сражение на колумбовой Эспаньоле. Конечно же, из Ла-Изабеллы выступил карательный отряд, и многие индейцы попали потом на рабские рынки.

Единственной хорошей вещью, которую Диего Колон сделал во время своего правления, было строительство в Ла-Изабелле водяной мельницы, которая стала перемалывать пшеницу, посеянную в прошлом году, хотя ручей, на котором она стояла, был чересчур слаб.

Наконец, 24 июня, из Испании прибыл Бартоломео Колон с тремя каравеллами. На них были провизия и другие припасы, а также арагонский вельможа Мигель Диас де Аукс и, возможно, Хуан Понсе де Леон, который во время второго путешествия сначала прибыл на Индийские острова, затем вернулся в Испанию вместе с Торресом, и вот теперь прибыл назад. Диас де Аукс, который родился в Барбастро, был, наверное, первым арагонцем, достигнувшим Индийских островов. Он происходил из семьи, известной своими заслугами на государственном поприще. Он приходился родственником Хуану де Коломе, влиятельному королевскому секретарю, который составил «Capнtulaciones» для Колумба в 1492 году{586}. Впоследствии он сыграет важную роль в истории Эспаньолы.

Бартоломео немедленно отобрал руководство колонией у своего младшего брата Диего. Хотя испанцев это и не удивило, многие из них были раздосадованы вмешательством генуэзцев. Однако Бартоломео был намного лучшим управленцем, чем его старший брат Христофор, – и почти таким же хорошим моряком. Он был также великолепным картографом. К нему были настроены враждебно не из-за этих качеств. Это было последствием его критического отношения к национальной гордости{587}.

Прибытие Бартоломео Колона совпало с возвращением в Ла-Изабеллу Маргарита с его людьми, включая мятежных рыцарей. Это означало немедленное столкновение между двумя группировками оголодавших людей – причем людям Маргарита приходилось есть диких собак, которых они нашли на острове. Бартоломео попытался убедить рыцарей помочь ему достроить водяную мельницу, которую начал сооружать его брат, – но рыцари сочли это делом ниже своего достоинства. Они также считали, что их драгоценных лошадей нельзя заставлять работать на мельнице. Было ли это обыкновенным столкновением между итальянцами, которые были заинтересованы в технологическом развитии, и испанцами, которых интересовало сохранение чести? Хуже всего было то, что Маргарит, несмотря на то, что он командовал армией Сибао, не был в итоге приглашен в состав Колумбова совета{588}.

Поэтому неудивительно, что через несколько недель, пока Колумб все еще болел, а Бартоломео Колон все еще командовал, в середине сентября 1494 года Маргарит вместе с требовательным и раздражительным отцом Бойлем наконец-то «дезертировал». Захватив три корабля, на которых прибыл Бартоломео Колон, они отплыли домой, в Кастилию. Отчасти, как они говорили, причиной этому была жестокость адмирала (ранее он повесил за дезертирство арагонца Гаспара Ферриса), а отчасти – проблемы с продовольствием. «Главной проблемой был голод», – писал Лас Касас{589}. Это было тогда, когда, также по словам Лас Касаса, люди в Ла-Изабелле стали говорить: «Пожалуйста, Господи, забери меня в Кастилию!»{590} Маргарит и его люди взяли с собой нескольких монахов, которые прибыли в колонию в 1493 году, и нескольких рыцарей (трое из которых умерли), в итоге не оставив в колонии ни одного священника – лишь одного монаха, бедного каталонского отшельника фрая Рамона Пане.

Те испанцы, которых Маргарит оставил в Сен-Томасе или Сибао, разбрелись по различным индейским общинам. В результате, как писал Фернандо Колон, «каждый из них шел туда, куда хотел, отнимая у индейцев имущество и женщин и нанося столько вреда, что индейцы решили мстить за себя всем испанцам, если число их было мало. Таким образом касик Магдалены, Гуатигана, убил десять христиан и тайно приказал поджечь хижину, где находились сорок больных…»{591}.

Единственным хорошим известием было то, что фрай Рамон Пане удачно обращал индейцев в новую веру. Сначала он направился в крепость в области, названной Колумбом Магдаленой (позднее ею управлял кастилец по имени Артеага), где находились обращенные в христианскую веру слуги касика Куанобокона, умершего смертью мученика{592}. Пане стал крестным отцом одного из касиков, Гуаикавану, окрещенного Хуаном. Затем он направился в Ла-Консепсьон, где испанским капитаном был Хуан де Айяла и где он наставлял касика Гуарионекса в христианской вере. Гуарионекс поначалу был хорошим учеником, но затем отказался, и Пане попытался обратить касика по имени Мавиатуэ, семья которого дружно заявляла, что они желают стать христианами. Но Гуарионекс помешал этому{593}. Данная экспедиция показала, что обращение в христианство, возможно, могло оказаться альтернативой завоеванию. Доклад Пане был первым литературным произведением, написанным в Америках{594}.

Поскольку Колумб все еще был болен, Бартоломео Колон оставался управляющим. Адмирал назначил его «аделантадо» – пост, в Кастилии дававшийся генералу с административной властью в оккупированной провинции, и Колумб имел право назначать людей на такую должность.

Самым радостным событием на Эспаньоле за эти месяцы стало возвращение Антонио де Торреса из Испании в октябре 1494 года с четырьмя новыми кораблями, полными припасов. С собой он привез письма монархов Колумбу от 16 и 17 августа, оба были написаны в Сеговии и составлены Фернандо Альваресом де Толедо, умным конверсо, который посвящал большую часть своего времени межгосударственным делам{595}. В первом письме монархи сообщали Колумбу о договоре с Португалией{596}. Они также писали, как ни удивительно, что «одним из наиболее приятных для нас фактов является то, что… похоже все, о чем вы говорили в первый раз, оказалось правдой, как если бы вы сами все видели еще до того, как об этом рассказали»{597}. Королева добавляла, что она думает ежемесячно отправлять на остров корабль. Фердинанд наконец-то выказал хоть какой-то интерес к Новому Свету, попросив Колумба прислать как можно больше соколов{598}.