– Чтобы изучить всех их, нам понадобится с десяток помощников, – заметила Стейси.

– И сам Фредди Комптон тоже ничем не поможет – как организатор, он общался с каждым из них. Так что единственное, что может помочь сузить круг, это список детей, проконсультированных Барри Никсоном во время его пребывания здесь.

– Но это вовсе не значит, что он никак не контактировал и с другими детьми, – заметила Стейси. Она понимала логику Тиффани, но в реальности любой ребенок, участвовавший в мероприятии за эти десять лет, был под подозрением. – Придется постараться и проработать их всех.

– И не говори, – согласилась с ней Тифф. – У меня, правда, есть надежда на одного парня, который открыто заявлял, что ненавидит это мероприятие, а теперь работает в Академгородке…

– Где-где?

– Это город для одаренных в России. Там живут и работают тысячи ученых и одаренных студентов. Мой клиент преподает там в специальном интернате математику и физику.

– Никогда о таком не слыхала, – призналась Стейси.

– Я тоже. Но, когда я думаю об этом месте, у меня мурашки бегут по телу.

– Это еще почему? – поинтересовалась Стейси. Она улыбнулась, увидев, как девушка состроила гримасу и пожала плечами.

– Не знаю. Просто думаю обо всех этих амбициозных родителях, старающихся превратить своих детей в суперученых.

– А ты разве не согласна, что долг родителей – помочь детям раскрыть свой потенциал?

– Послушай, Стейси, то, что ты говоришь, звучит абсолютно нормально и обыденно, но я не совсем уверена, что глагол «помочь» подходит под описание того, что я успела увидеть. То есть я хочу сказать, что здесь речь идет о жесточайшей концентрации, вплоть до исключения из жизни всего остального, а мне кажется, что это абсолютно неправильно.

«Ох уж это стремление все рисовать только в черном или белом цвете, присущее нам в двадцать лет», – подумала Стейси, хорошо помня себя в этом возрасте. Оттенки серого появились несколько позднее.

– Все это я понимаю, – согласилась она, не отказываясь от своего собственного мнения. – Но когда ты, например, получаешь новый смартфон – что делаешь в первую очередь?

– Загружаю социальные сети и почту.

– А потом?

– Выбираю мелодию звонка.

– Дальше…

– Проверяю камеру.

– Продолжай…

– Загружаю приложения.

– То есть ты его проверяешь? Смотришь, на что он способен? Изучаешь все его возможности?

– Ну… да. Но ведь это совершенно естественно, нет?

– Абсолютно естественно твое желание получить от него максимум.

– Но куда это все может завести? – задала вопрос Тиффани. – И что делать людям, которые хотят иметь одаренного ребенка, а у них ничего не получается? Обращаться к евгенике[57]?

Стейси была хорошо знакома с этой наукой, занимающейся улучшением человеческой породы на основе селекции или генетических манипуляций.

– Ты сейчас пытаешься перевести спор совсем в другое русло, – заметила она, наслаждаясь компанией этой новой, неизвестной ей Тиффани даже больше, чем она наслаждалась Тиффани прошлой. У этой было собственное мнение, и она не боялась его высказывать.

– Не совсем так, потому что это уже происходит. В Калифорнии было создано хранилище генетического материала, в котором желающие стать матерью могли получить дозу спермы одного из нобелевских лауреатов по своему выбору. То есть еще до рождения ребенка возникает ожидание появления на свет кого-то великого, и если рождается не гений, то наступает мгновенное разочарование. И я не уверена, как это все сказывается на самом младенце.

– Но, если мы вернемся к моему примеру со смартфоном, то это прорыв в науке, который позволит тебе одновременно делать фотографии, играть в игры и использовать тысячи приложений.

– А мне кажется, что «мочь» еще не значит обязательно делать, – возразила Тиффани.

– Тогда что, по-твоему, должны делать родители талантливых детей? – поинтересовалась Стейси.

– Я просто хочу, чтобы у каждого ребенка было нормальное детство. Чтобы он был именно ребенком.

Черное и белое.

– Что ж, по крайней мере, честно. Тогда, когда купишь новый смартфон, отключи все его функции и оставь только возможность совершать звонки.

– Я подумаю над этим, но сразу хочу сделать заявление…

– И о чем же ты хочешь заявить?

– Ни при каком раскладе я не буду окончательно и безвозвратно подрывать психику моего смартфона, загружая в него игру под названием «Спасение домашних животных»[58].

Секунд двадцать Стейси молча смотрела на нее, потом расхохоталась.

– Отлично, Тифф. Просто здорово. – С этими словами она повернулась к своему компьютеру. – А теперь дай мне окончательно убедиться в том, что ничего интересного о Бет Никсон найти не удастся, и я займусь этим твоим списком. – И она погрузилась в работу.

Пока ей удалось установить лишь то, что Бет привозили на мероприятие всего один раз. Сделала это ее бабушка по матери, жившая с ней в Ланкашире. Она воспитывала Бет и ее сводного брата после того, как мать Бет умерла от опухоли головного мозга. Тогда Бет было пять лет, а ее брату – всего девятнадцать месяцев. Во время мероприятия девочка, которой к тому времени уже исполнилось четырнадцать, дважды консультировалась у Барри Никсона, своего будущего мужа. Стейси мало интересовало, как женщина объяснила все это боссу и Брайанту, – в ее глазах это было абсолютно неправильно.

Констебль неторопливо просматривала историю образования Бет, пока не дошла до того момента, когда девушка добровольно определилась в психиатрическую клинику «Мидоу Вью», расположенную на севере страны, где провела два месяца, после чего закончила университет с дипломом физика. Стейси никак не могла определиться, как глубоко надо копать, чтобы найти в биографии женщины хоть что-то интересное.

Вздохнув, она посмотрела на свою раздавленную навалившейся на нее работой коллегу.

– Давай мне твои списки, Тифф.

Бет Никсон придется немного подождать.

Пенн был в миле от управления, когда зазвонил его телефон.