Он повернулся и отошел к столу.

— Ужин, госпожа Председательница?

— Может быть, попозже. Пока о делах достаточно.

Он сглотнул и взял папку, которую ему так и не понадобилось открыть.

— Тогда спокойной ночи, госпожа Председательница. С приездом!

— Нет!

Он обернулся и опасливо поглядел на нее, проверяя, правильно ли он понял.

— Нет?

— Ты еще не закончил.

Выражение его лица не изменилось. Он аккуратно положил папку на стол и начал раздеваться.

Любовью Чинг занимался так же усердно и умело, как всем остальным. Он не лепетал никаких любовных глупостей и даже в постели не делал вид, будто он не просто ее слуга. Лабранце было все равно, получает он наслаждение или нет — он тут, чтобы угождать ей. А это он умел.

Через семь дней после свадьбы Булрион Тарн готовился переправиться через Флугосс и вступить на землю Веснара. Поуль поднималась в ясное голубое небо, от вчерашнего дождя не осталось и воспоминания. Он надеялся, что это предзнаменование самое доброе.

Они переночевали на одном из множества островков, разделявших реку на рукава выше Толамина. Чахлая рощица обеспечила достаточное укрытие, но земля была сырой, и ему отчаянно ломило спину. Однако, не считая этого досадного свидетельства его возраста, поездка до сих пор была удивительно удачной.

Прошло тридцать лет с того первого и последнего раза, когда он побывал в этих местах. Тогда переправляться через реку вброд не требовалось. В Толамин он въехал по мосту. Жуткое ощущение, когда под лошадиными копытами загремели бревна, кое-как настланные над провалившимися арками былого имперского моста. Но через реку они перебрались, не омочив ни единого копыта. С того времени мир еще больше пришел в упадок.

Он стоял под деревьями и смотрел на сверкающую воду широкого рукава, но, к счастью, по-летнему обмелевшему. Он послал Улпиона и Тисвиона вперед разведать дальний берег. Они сумели добраться туда, ни разу не пустив лошадей вплавь, но затем скрылись за деревьями и больше не появлялись. Но если это еще один остров, так, конечно, им надо будет убедиться, что и тот рукав непреодолимого препятствия не составит. И ведь могут быть еще протоки, которые все надо разведать. Вот почему они так задержались.

Хорошие ребята оба они. Тисвион — один из внуков Могиона, а Улпион — Тилиона. Потомство самого Булриона было самым многочисленным, и сыновей у него было больше. Он позаботился взять с собой именно их, чтобы те два рода не сочли себя обойденными — Хаймион ведь все время ворчит о любимчиках. Старый завистник уже, конечно, подкапывается под Бранкиона. Если клан будет и дальше разрастаться с такой быстротой, ему, возможно, удастся внести раскол, а это будет непоправимым несчастьем.

Тисвион Харбо, долговязый, двадцатилетний, уже стал отцом двух девочек. И был лучшим лучником в семье, а также почти рыжим. И в том и в этом он пошел в отца, Богира Харбо который умер, не дожив до тридцати, — большая потеря. А уговорить Тилим снова выйти замуж так и не удалось — еще потеря. Улпион не уступал лучшим наездникам в долине, но к двадцати пяти годам зачал только трижды, и его жена два раза выкинула. Слишком уж нервная.

Хорошие ребята оба, а их жены уже обе опять понесли, так что их отсутствие не помешает зачатию. Но, Судьбы, почему они так замешкались?

Среди деревьев за спиной Булриона остальные седлали лошадей, снимали палатки, готовились к новой переправе. Неопытные земледельцы уже понемногу набирались воинской сноровки. Как ни странно, главная заслуга в этом принадлежала могучей авайлгратке из Черной Бухты — Васлар Номит. Конечно, Раксал Раддаит был куда более умелым воином, но муолграт не интересовался обучением своих спутников. А Васлар показала себя еще до приезда в Тарнскую Долину. Обидевшись на какие-то слова Джукиона, она схватила палку и потребовала, чтобы он обнажил меч. А потом обезоружила дюжего олуха и отдубасила его на славу. Ну и теперь мужчины каждую свободную минуту требовали, чтобы она учила их сражаться на мечах. Двое-трое делали большие успехи — особенно Улпион и Полион. Она всех обучила сноровке, необходимой в походах: и как выбирать место для стоянки, и как правильно нагружать лошадей, и еще много чему. От этой поездки семья получит много пользы.

А все Гвин, напомнил он себе.

За время пути они, с тех пор как выехали из долины, не перемолвились ни словом ни с одной живой душой. Накануне они обогнули Толамин стороной, зная, что веснарцы разрушили мост. Джасбур и Ордур сообщили, что в развалинах города еще живут люди, но упомянули о тамошнем голоде и о шайках, враждующих между собой. Окрестные фермы и деревушки почти все подверглись разграблению в дни войны, и жители бежали. А если кто-то и остался, то они прятались при приближении чужаков, а те не задерживались, чтобы разыскивать их.

Но на западном берегу все должно быть благополучно. Веснарцы были дружелюбны и радушны — хорошей зарданской крови все они, — то есть были такими тридцать лет назад. Однако земля между Карминными горами и Колоссами не зря получила название Петушьей Арены. Там сходились границы Мокта, Нурца и Веснара, и там они воевали между собой. Власть переходила от одних к другим, менялись названия королевств, но одна и та же кровавая повесть пересказывалась снова и снова сотни раз — до, во время и после существования империи.

Булрион переступил с ноги на ногу, и копье боли пронзило ему спину. Проклятия! Он думал, спине полегчает, когда он встанет и разомнется, но боль усилилась. Напоминание о его возрасте, вот что это такое — предупреждение, что он уже стар, чтобы вопреки всем обычаям Тарнов участвовать в приключениях вроде медовых месяцев. Глупее не придумаешь! Заниматься любовью, лежа на земле, мыться холодной водой, спать под сырыми одеялами. Ему следовало бы отвезти свою молодую жену домой в теплую постель. Если остальные заметили, что с ним не все ладно, хихиканья и насмешек не оберешься.

Позвякивали бляхи на сбруе, шуршали кусты, постукивали копыта. Хромая, подошел Возион со Звездой. Он поглядел на отца с лукавством, но воздержался от глупого замечания вроде: «Что-то они долго не возвращаются, верно?» А вместо этого сказал:

— С тех пор, как мы с тобой побывали тут, много воды утекло! — и криво улыбнулся.

Булрион незаметно поежился, чтобы облегчить боль в спине, и пробурчал:

— Я тогда был куда моложе, чем ты теперь.

— А я был моложе Полиона. — Возион оперся локтем на седло Звезды, чтоб не утруждать свою изуродованную ногу. — Не помню, чтобы я поблагодарил тебя. Мне потребовалось много времени, чтобы понять, насколько ты был прав, и я от души тебе благодарен. Вот и подумал, что сейчас как раз время сказать об этом.

— Не стоит благодарности. Это я тебе благодарен, что ты стал таким хорошим пастырем. А вот говорить все это нам не требуется.

Булрион отвернулся и снова посмотрел на реку. Тридцать лет назад он насильно вез отчаявшегося бунтующего подростка в Вериов для обучения. Возион все время восставал на дыбы. Булрион сказал ему, что он может стать пастырем, хотя земледельцем ему не быть. Настаивал он с уверенностью, которой вовсе не чувствовал. Он уехал, оставив калеку-сына среди чужих людей. Прошли годы, прежде чем он простил себе эту жестокость. Теперь было поздновато для благодарностей. Время благодарить давно миновало, как и время просить прошения. Все позади, да и обернулось к лучшему. Так часто случается, благодарение Судьбам.