Но все обошлось, хотя карета и примчала к заднему крыльцу шуваловского дворца. Александр Иванович принял Петеньку без промедления, и по нервному блеску в глазах было понятно, что он очень ждал приезда курьера.

– Ну что?! – выдохнул он.

– Победа. Полная победа, ваше сиятельство. Пруссаки разбиты наголову, наши войска вошли в Берлин, король Фридрих пленен.

Но Петенька страшно удивился, когда граф не то чтобы помрачнел, а прямо-таки почернел и в сердцах треснул кулаком по столу.

– Ну, давай сюда письма, которые брат с тобой прислал. – И, видя, что Петенька замешкался, расстегивая сумку с двуглавым орлом на застежке, нетерпеливо прикрикнул: – Давай, давай, пошевеливайся!

Схватил переданные пакеты и торопливо сломал печать с фамильным гербом Шуваловых – единорогом. Выхватил письмо брата, впился в него глазами, и на губах Александра Ивановича заиграла хищная улыбка. Петенька даже слегка испугался: еще ни разу он не видел начальника Тайной канцелярии таким.

– Отлично, – пробормотал Шувалов, – просто отлично. Значит, прусский стервятник сидит за караулом! Отлично! Сейчас надо подумать, как сие использовать получше и что сделать с пособниками прусскими здесь, в столице. Давай рассказывай, – потребовал он.

Петенька, как мог, сбиваясь и повторяясь, рассказал о событиях последних четырех месяцев: как сражались, как догоняли пруссаков, как «помогали» австрийцы. Указал Александру Ивановичу на пакет с орлеными печатями, в коем лежали перехваченные письма австрийских подсылов. Однако графа они не слишком заинтересовали, чему Петенька немало удивился. Впрочем, по здравому размышлению, он заключил, что начальнику Тайной канцелярии все это было прекрасно известно, ведь она следила за кознями и происками недреманно, и полученные бумаги лишь подтверждали ведомое.

Затем граф принялся выяснять, что именно сам Петенька сделал в этих сражениях, а когда узнал, что это именно он схватил Фридриха после битвы на Зееловских высотах, то пришел в совершенный восторг и даже коснулся сухими губами Петенькиного лба. Однако Петеньке это почему-то совсем не понравилось, слишком восторг этот хищным выглядел, даже черным каким-то. Граф на минуту задумался, потом потер руки и сказал:

– Докладывать во дворец сам поедешь. У матушки-государыни в обычае щедро награждать вестников победы. Надеюсь, и тебя монаршей милостью не обойдут. – И он снова ухмыльнулся.

* * *

Наконец-то Петенька дождался счастливого момента быть принятым Ея Величеством! Строевым шагом он вошел в залу, держа шляпу по уставу на сгибе левого локтя, в правой же – запечатанный пакет с донесением графа Петра Ивановича. И тут же у него неприятно заныло в груди. Меньше всего он рассчитывал увидеть здесь чуть ли не всю Конференцию в полном составе – и великий князь, и Бестужев (вот уж истинно – дьявол помогает выплывать!), и Трубецкой, и Бутурлин…

Он замер в нерешительности, но государыня сделала знак приблизиться, Петенька отдал рапорт по всей форме и протянул ей пакет. Однако ж Елизавета Петровна качнула головой в сторону Бутурлина, и Петенька передал пакет ему. Бутурлин разорвал пакет, пробежал бумагу глазами, рот его невольно открылся, он поднес бумагу к самым глазам, перечитал еще раз.

– Ну что там, граф? – чуточку капризно спросила императрица.

– Победа, ваше величество! Полная победа! – торжественно возгласил Бутурлин.

Великий князь подскочил словно ужаленный:

– Не может быть! Великий Фридрих непобедим! Русская армия ничто по сравнению с прусской!

Бутурлин бросил на него быстрый взгляд и, уже не скрывая своего торжества, не произнес, но возгласил:

– Армия прусская разбита наголову, таковая более не существует. Преславный город Берлин взят на шпагу победоносными полками вашего величества, – он поклонился государыне-матушке. – Столица неприятельская в наших руках! Мы можем продиктовать условия мира, выгодного к вящей пользе Российской империи.

– Не сметь! – взвизгнул великий князь. – Даже не сметь помыслить о том, чтобы унизить великое королевство Прусское! Оно есть ein sprechendes Beispiel для фсей Еффроп! – Как всегда, волнуясь, он начинал мешать русские и немецкие слова, не замечая, что лица окружающих кривятся, будто им показали нечто вовсе непристойное. – Наш первейший долг есть освободить столицу великого Фридриха и принести ему надлежащие случаю извинения. Только такой рыцарский поступок может загладить ужасную и непрощаемую вину русских официрен! Мы должны выплатить большой контрибуций, лишь тогда король Фридрих согласится простить нас.

По лицу императрицы пробежал тень, и она несколько недовольно произнесла:

– Наши офицеры радели о славе российского оружия и увенчали его лаврами неувядаемыми. Таковые действия заслуживают лишь похвалы, но никак не порицания. Поэтому мы изъявляем наше монаршее благоволение армии и главноначальствующему… Кто там?

– Генерал-аншеф, сенатор и кавалер граф Петр Иванович Шувалов, – живо отрапортовал Бутурлин, на мгновение оглянувшись на скромно стоящего в сторонке Ивана Ивановича Шувалова.

Императрица милостиво улыбнулась:

– Полагаю, таковое к службе рвение заслуживает всяческого поощрения. А потому, приняв в рассуждение все обстоятельства, мы почитаем должным пожаловать графу Петру Ивановичу звание фельдмаршала, дабы он и далее приумножал славу знамен российских.

Великий князь даже лицом почернел. Бутурлин, с трудом удерживаясь от злорадной ухмылки, торжественно сообщил:

– Еще граф Петр Иванович сообщает, что, снизойдя к бедственному положению мещан города Берлина, почел возможным ограничить контрибуцию всего десятью миллионами талеров, каковая сумма уже собрана и отправлена в казну вашего императорского величества за надлежащим караулом. Эти деньги позволят исправить положение казны российской. К тому же радением губернатора Восточной Пруссии генерала Василия Суворова собрана изрядная подать, отправленная тем же конвоем, так что теперь казна вашего величества находится в исправности.

Елизавета Петровна снова кивнула:

– Нас радует усердие наших верных слуг. Передайте Василию Ивановичу Суворову наше монаршее благоволение.

Зато глаза великого князя буквально побелели от злости. Было понятно, что лишь присутствие императрицы сдерживает его, иначе здесь и сейчас забушевала бы ужасная гроза. Однако по довольно прищуренным глазам Бутурлина Петенька понял, что разыгрывается какая-то хитрая партия, смысла которой он не мог уловить. Но в голосе Бутурлина зазвенел металл, когда он возгласил:

– Тако же в последнем победоносном сражении наших войск, имевшем место быть под городом Зееловом, нашими доблестными войсками был пленен король Фридрих, который сейчас пребывает в штаб-квартире нашей армии с приличным его званию уважением.

Тут уже Петр Федорович не смог сдержаться, он взметнулся, как пружинами подброшенный, и, потрясая кулаками и брызгая слюной, завопил в лицо Бутурлину: