Джулиан взъерошил рукой волосы. Господи, куда подевались его воспитание, утонченные манеры! Он ведь джентльмен. По крайней мере, был когда-то. Четыре года назад он не допустил бы, чтобы гнев взял над ним верх, он сумел бы сохранить спокойствие. До последней сцены с Каролиной он никогда не испытывал потребности в насилии, он умел обуздывать свой гнев. Он всегда был уравновешен, вел заурядное существование обеспеченного дворянина, получая от жизни удовольствия, которые та предоставляла, редко задумывался о будущем. Ему и в голову не приходило, что в одночасье этому благополучию может прийти конец.

А вот ведь — пришел. И сейчас его покой снова под угрозой. Из-за непокорной, своенравной, неуправляемой Блейз. Она может привести его в такую ярость, какую Каролине никогда не удавалось вызвать, но и возбуждала она его не меньше. С самого начала супружества Джулиан разрывался между желанием придушить ее и необузданным порывом овладеть ею, повалив на ближайшую постель или на сено, и войти в нее так глубоко, чтобы забыть, кто он и где.

Вдруг Джулиан услышал слабый шорох открывающейся двери. Он обернулся и увидел в дверях Блейз, держащую высоко над головой подсвечник с горящей свечой. Поверх ночной рубашки на ее плечи был накинут бархатный халат аметистового цвета, почти такого же, как ее глаза. Черные локоны свободно ниспадали на плечи в прелестном беспорядке. Плоть Джулиана незамедлительно отозвалась на эту красоту, напрягшись и потяжелев, как тогда, в прошлый раз, когда он снял с нее сорочку и обнажил восхитительное тело.

Джулиан закрыл глаза, прогоняя видение. Сейчас он был не в силах противостоять такому соблазну. Чувствовал он себя угрожающе слабо, на выяснение отношений с ней не было сил.

Однако Блейз не поняла намека. Вместо того чтобы уйти, она сделала шаг вперед.

— Я скучала без тебя за ужином. — Он промолчал. — Ты хочешь напиться и забыться?

Вместо ответа Джулиан сделал большой глоток. «Такая строптивая жена кого угодно доведет до состояния, когда хочется напиться до чертиков», — подумал он. — Если смогу — да. И я бы желал, чтобы ты оставила меня в покое.

Блейз в растерянности смотрела на Джулиана. На камине неярко горела масляная лампа, мягко освещая комнату и красавца мужчину, одиноко сидящего перед холодным камином. Он был в шелковом халате синего цвета, такого же, как его глаза. Свет мягко падал на его золотистые кудри, приглушенно освещал его лицо со шрамом, но даже в тусклом свете Блейз разглядела подавленность и разочарование, обволакивающие Джулиана. «Златокудрый ангел, запертый в клетку собственного ада», — подумала Блейз.

— Что ты здесь делаешь? — ледяным тоном спросил Джулиан.

Блейз закусила губу. Она разыскивала его в надежде на примирение, но сейчас ясно, что время выбрано неудачно. Отчаяние, всегда сквозившее в его взгляде, сейчас было сильнее обычного. Блейэ почувствовала, что страшная усталость сжимает его сердце. Но возможно, она так и не дождется более подходящего времени сказать ему то, что должна, Она тихонько притворила за собой дверь и поставила свечу на ближайший столик.

— Наверное, нога сильно болит?

— Я еще не готов принять успокаивающую ванну.

От его ледяного тона Блейз сжалась, однако отступать ока не собиралась. Он ее муж. Она хочет стать частью его жизни, не желает, чтобы он отдалился от нее.

Блейз пересекла небольшую комнату и опустилась на колени рядом со скамейкой, на которой лежала вытянутая нога Джулиана. Пусть он и не хочет, чтобы она ухаживала за его раной, но она была полна решимости облегчить его страдания, если сумеет.

Блейз дотронулась до вытянутой ноги, которая была прикрыта полой халата. Как ни странно, но Джулиан не убрал ногу, продолжая с напряжением следить за своей женой, будто опасаясь чего-то неожиданного, но сопротивляться был не в состоянии.

Пальцы Блейз лежали на теплой коже. Молодая женщина с удивлением поняла, что под халатом на Джулиане больше ничего нет. Она на мгновение замерла в нерешительности, потом ее рука скользнула вверх к бедру, развороченному раной.

— Убирайся к черту! Ты мне не нужна!

Все тело Джулиана напряглось, голос его звучал грубо, нетерпеливо. Но Блейз не дала себя запугать. Она нужна ему. Ему необходимо, чтобы кто-то простил его, освободил от груза вины, который он нес постоянно, ни на мгновение не забывая. Кто-то должен заставить его мыслить разумно. Пальцы Блейз начали медленно и сильно поглаживать его ногу, поднимаясь все выше и выше.

— Сидишь здесь и жалеешь себя? — спросила она, не глядя на него.

— Может быть. — Блейз показалось, что он грустно усмехнулся, — Почему бы и нет? — Он сделал широкий жест рукой. — По-моему, я имею право испытывать любые чувства, какие захочу. Могу позволить себе предаться печали, это никого не касается.

Блейз глубоко вздохнула:

— А по-моему, ты ведешь себя как маленький капризный мальчишка. — Он посмотрел на нее прищурившись. — Мой отец, настоящий отец, часто говорил, что характер человека познается в трудностях. Когда погибла твоя первая жена, Джулиан, твой характер подвергся испытанию, и оказалось, что он не очень крепкий. Думаю, это было первое испытание в твоей жизни. — Воцарилось зловещее молчание, но Блейз продолжила: — Ты разрушаешь себя, для тебя это как бы плата за преступление, в котором ты, по собственному убеждению, повинен. Но ты не убивал жену, ее смерть случайна. Перестань винить себя.

Джулиан сидел неподвижно. Когда Блейз подняла голову, она увидела в его глазах холодный, стальной блеск.

— В чем дело, моя маленькая цыганка? — спросил Джулиан с убийственным сарказмом. — Тебе вдруг захотелось пофилософствовать?

— Я говорю то, что известно всем.

— Как я понимаю, опять сплетничаешь со слугами? — Он поднес стакан ко рту и сделал большой глоток. — Ну, — усмехнулся он, — и что же ты узнала? Спорю, ничего существенного. Полагаю, прислуга слишком тактична, чтобы поведать тебе отвратительные подробности.

— Что ты хочешь сказать?

— Тебе не все рассказали, так ведь? Ты ничего не знаешь о Каролине и Винсенте. Моя жена и мой лучший друг. Они были любовниками.

У Блейз перехватило дыхание. Она была уверена, что Джулиан хотел ошеломить ее, но этого не случилось. После разговора с Винсентом Фостером она поняла, что за всем этим стоит много больше, чем общеизвестно, слишком уж трепетно отзывался он о Каролине в тот день у развалин. Теперь, когда Блейз узнала, что они были любовниками, все сразу прояснилось. Непонятно только одно: почему ее муж с такой готовностью взваливает вину в смерти Каролины на себя?

— Ты не убивал ее, — убежденно повторила Блейз, — ты не убийца.

— В тот день я был так зол, что вполне мог убить. Или ты считаешь, что я не имею права рассердиться, когда мой лучший друг наставил мне рога?

Горечь в его голосе граничила с насмешкой, но Блейз отказывалась мириться с его состоянием.

— Да, ты имел право злиться на Каролину. И на мистера Фостера. Но не на себя. У тебя нет права корить себя за то, в чем ты не виноват.