Немец изобразил на лице вопрос.

– Это штрафники, фельдфебель. Вам надо объяснять, чем они отличаются от строевых частей Красной Армии?

А немца-то проняло! Аж побелел, горемыка. Ничего, родной, сейчас я тебе еще добавлю.

– Как вы понимаете, в отличие от строевых армейских подразделений, штрафники не очень озабочены вопросами морали и нравственности. Так что и способы их обращения с пленными, скажем так, далеки от общепринятых.

– Вы не посмеете! Есть же Гаагская конвенция…

– Которую Германия как раз и не подписала. Видимо, по забывчивости, не так ли? Впрочем, вам лично от этого не легче.

– Но вы же офицер! Вы не можете…

– Я – такой же штрафник, как и все остальные. Вы видите у меня знаки различия офицера?

– Все равно! Вы их командир и отвечаете по законам военного времени!

– Значит, так, родной. – Я вытащил из кармана коробок спичек и повертел его перед лицом немца. – Что это?

– Спички…

– И как я могу их сейчас использовать?

– Вы хотите меня поджечь?!

Господи, ну и фантазер!

– Нет, фельдфебель, все гораздо проще…

И я популярно пояснил ему некоторые, доселе ему неизвестные аспекты применения обыкновенных спичек. К концу моего повествования немец был бледен, как хорошо побеленный потолок. Голос его задрожал и плотину молчания наконец прорвало.

Через некоторое время фельдфебель умолк. Я не перебивал его, переваривая услышанное. Наступила тишина, которую прервал зуммер телефона.

– Это может звонить ваш командир, – повернулся я к фельдфебелю. – Если он спросит вас, я дам вам трубку. Надеюсь, мне не надо объяснять, что именно должны вы ему ответить?

– Да-да! Конечно, я все скажу ему, как надо! Но… вы не убьете меня и не отдадите своим солдатам?

– Нет, на этот счет вы можете быть спокойны. Я отправлю вас в тыл. В наш тыл. Для вас война окончена.

Я поднял трубку телефона.

– Слушаю!

– Это обер-лейтенант Гофман! Кто у аппарата?

– Рядовой Айсманн, господин обер-лейтенант!

– Фельдфебель Моргенталь прибыл?

– Так точно, господин обер-лейтенант, прибыл!

– Где он? Дайте ему трубку!

– Слушаюсь, господин обер-лейтенант! Господин фельдфебель! Вас вызывает к аппарату господин обер-лейтенант!

Бледный фельдфебель поднял трубку. Я показал ему жестом, чтобы он держал ее таким образом, дабы слова офицера были слышны и мне.

– Слушаю, господин обер-лейтенант!

– Как обстановка? Дот в боеспособном состоянии?

– Все в полном порядке, господин обер-лейтенант! Пулеметы установлены и проверены.

– Как раненый? Ему требуется эвакуация?

Я чиркнул ребром ладони по горлу. Фельдфебель понимающе закивал головой.

– Увы, господин обер-лейтенант, он уже умер.

– Печально, Герберт, печально… Вечером я пришлю за погибшими похоронную команду. Осмотритесь в доте, и пусть Айсманн письменно изложит все обстоятельства нападения.

– Так точно, господин обер-лейтенант! Будет исполнено!

Моргенталь положил трубку и сел на ящик. Руки его тряслись.

– Не переживайте, фельдфебель. – Я вытащил из вещмешка флягу, подаренную старшиной, и взболтнул ее в руке. Почти полная. Открыл пробку и принюхался. Водка – что ж еще? – Держите, это успокаивает.

– Старшой! – В дверях появился Микляков. – Связист пришел!

– Отлично! Давай его сюда.

Фельдфебель глотнул из фляги и поперхнулся. Закашлялся и снова глотнул.

– Что, непривычно? Зато отпускает почти сразу. – Я забрал у него флягу и спрятал ее обратно. Немец-то! Успел ее почти ополовинить! – Успокойтесь, ваше положение в настоящий момент еще не самое трагическое. По крайней мере, не придется переживать многое из того, что вскоре выпадет на долю немецкой армии.

– Предлагал же мне брат устроить перевод в штаб шестой армии! Надо было соглашаться, а я, как дурак… – Он огорченно взмахнул рукой.

– Вот это был бы вам совсем неприятный сюрприз! Сейчас-то вы остались живы, а вот в шестой армии… там вскоре живые позавидуют мертвым.

– Не скажите… – Немца похоже развезло. – Брат служит там давно и много рассказывал, как сильна и непобедима она в боях.

– Повезет ему – попадет в плен, вот тогда пусть передаст вам свои будущие впечатления.

– Как вы можете об этом сейчас говорить? Вы что-то знаете? Как это может быть?

Все, немец поплыл. Толку от него тут больше не будет.

В дверном проеме появился Игорь. За ним шел невысокий боец с коробкой телефонного аппарата на плече.

– Игорь!

– Я!

– Бери этого ганса и тащи его к нашим. Он тут много чего полезного поведал. Пусть его там порасспрашивают вдумчиво. Найди майора, передай, пусть не вылезают пока из окопов. Понял?!

– Понял…

– Давай, двигай! Одна нога здесь – другая там!

Фельдфебель поднялся. Ноги его пока еще держали, но не особенно. Во всяком случае, штормило фельдфебеля изрядно.

– Вы… вы страшный человек… как можно… мой бедный брат…

– Ну, фельдфебель, нельзя же так раскисать! Возьмите себя в руки! Какой пример вы подаете своим солдатам?

– Да! Это правильно! – Он подтянулся и вроде бы даже слегка протрезвел.

– Ну вот! Уже совсем другое дело! – Я повернулся к Миклякову, который удивленно смотрел на нас обоих. – Все, малость он в себя пришел. Тащи его, пока снова не окосеет.

– А-а-а… Да! Конечно! – Он подхватил немца под руку и поволок его к двери.

– Руки ему свяжите! – крикнул я вдогонку. – А то рванет по полю к своим – всю обедню поломает!

Звук шагов затих внизу. Что-то не давало мне покоя, какая-то мелочь… Он что-то сказал… Или не нет? Что-то же зацепило меня? Не вспомню. Ладно, хрен с ним, с фрицем. Где связь?

И только поднеся к уху телефонную трубку, я вдруг вспомнил: последние свои слова немец произнес на английском языке. И что? А отвечал я ему как? Да, так же, по-английски и отвечал, язык-то знакомый. А вот с чего вдруг его на инглиш пробило? Странный немец. Да и брат у него в штабе армии служит. И перевод сделать обещал… Что это за братец-то такой?

Связь оказалась неважная, в трубке что-то шипело и потрескивало. Было слышно, как связист на том конце линии кого-то зовет. Наконец в трубку дунули, и голос майора спросил: «Кто на связи?»

Я прокашлялся.