— Это ты меня спрашиваешь? — Несторов засмеялся. — Ну ладно, я отвечу, только имей в виду, что все эти фокусы идут в зачет против тебя. Чернов — государственный преступник, он большой ученый и большой предатель. Продавал государственные тайны на Запад. Это я тебе по-простому объясняю.

— А я-то думал, что все государственные тайны уже давно проданы, и что продают их не ученые, а чиновники, — разочарованно произнес Роман. — Эх, кто бы у меня купил какую-нибудь тайну!

— Размечтался, — хмыкнул Несторов. — Ну так что, не вспоминается ничего?

— А что может вспомниться, если ничего не было?

— А вот тут имеются показания свидетелей, — Несторов открыл папку и заглянул в нее. — Вот, например, заключенный Баландин — хорошая фамилия! — показал, что видел, как певец Роман Меньшиков в перерыве между песнями помогал Чернову переодеваться в гражданскую одежду.

— Что?!! — Роман от удивления выронил сигарету. — У этого вашего Баландина с головой все в порядке?

— Не знаю, — Несторов пожал плечами, — обвинения против него оказались ложными, и он сейчас на свободе.

— Я бы этому Баландину мозги вправил, — зло буркнул Роман.

Он медленно нагнулся и подобрал сигарету.

— Так ведь не один Баландин это видел, — Несторов захлопнул папку, — Баландин — это, так сказать, семечки!

Он снова открыл папку и, заглянув в нее, сказал:

— Вот и лейтенант внутренней службы Семеряков видел, как артист Меньшиков передавал Чернову брюки и клетчатую рубашку.

— Какую еще рубашку? — Роман не верил своим ушам.

— Клетчатую, — невозмутимо ответил Несторов, — а контролер Бобруйко видел, как Меньшиков помогал Чернову спрятаться под сиденье в автобусе.

— Не-е, ребята, — Роман помотал головой, — или у вас, или у меня что-то с головой. Скорее — у вас. Если все эти люди видели, как я помогаю Чернову бежать, то почему же они меня не задержали?

— А они, понимаешь, не поверили своим глазам. Подумали, что показалось. Как это так — знаменитый артист, и занимается такими неприглядными делами. А потом, когда побег обнаружился, то поняли, что все так на самом деле и было. И дали показания. Вот так, товарищ артист. Кроме того, имеются собственноручные показания бывшего заключенного Луценко. Чернов сам говорил ему о том, что собирается бежать во время концерта, и что Роман Меньшиков поможет ему в этом.

— А почему этот Луценко бывший?

— А потому, — с горестным видом ответил Несторов, — что, получив срок и отбыв на зону, Луценко не вынес тягот лагерной жизни и повесился бедняга…

— Слушайте, что вы мне тут лапшу на уши вешаете? — Роман вскочил с металлической табуретки.

— Сядь на место, — приказал Несторов.

Берзин и Уздечкин угрожающе поднялись у него за спиной, и Несторов спросил:

— Хочешь без почек остаться?

Роман сел и вытащил из пачки еще одну сигарету.

— Понимаешь, артист, если мы беремся за дело, то человек будет сидеть. А тебе сидеть за твои фокусы никак не меньше червонца. А чтобы не получилось больше, то нужно честно рассказать все. Тогда, глядишь, и зачтется помощь следствию. Понимаешь?

— Понимаю, — кивнул Роман, — но ничего не получится. Или вы, ребята, знаете, что делаете, тогда горе вам. Или вас используют втемную, а вы просто псы послушные, и тогда тоже горе.

— Горе нам, говоришь? — Несторов подался вперед. — Это ты что — угрожаешь, что ли?

Роман почувствовал, как мятный адреналиновый холодок поднялся к ушам, и тоже наклонился навстречу следователю.

— Угрожаю? — негромко сказал он. — Нет, не угрожаю. Просто поясняю, что происходит. Вот ты мне лучше скажи, Несторов, только честно — вы меня убить готовы?

— То есть как — убить? — нахмурился Несторов.

— Ты что, не знаешь, что такое — убить? Жизни лишить, вот что это такое. Теперь я тебе кое-что объясню, ты, главное, слушай внимательно, потому что это очень важно.

— Ну-ну, — скептически усмехнулся Несторов и достал из кармана пачку «Мальборо».

Роман подумал и медленно заговорил:

— Вы пошли на меня. Или вас послали на меня. Я точно знаю, что происходит, а вы… Может быть, знаете, может быть — нет. Где проходит граница ваших действий? До какой черты вы способны дойти? Или вам позволено дойти? Вот об этом я и спрашиваю — вы готовы меня убить, делая то, за что взялись?

— Вот еще, — пренебрежительно скривился Несторов, — руки пачкать!

— Хорошо, — Роман внимательно посмотрел на него, — а я… Смотри, что получается. Я точно знаю, в чем дело. И ты для меня — солдат вражеской армии. Враг. Может быть, тебя обманули, но это неважно. Ты готов покалечить меня сам или чужими руками, вон как красиво рассуждал насчет испорченного в тюрьме здоровья! Ты мне — враг. И я, между прочим, не какой-нибудь урка, для которого любой мент враг по определению. Я обычный мирный человек. Так вот, когда ко мне приходят со злом, я отвечу сторицей. Про меч слышал, наверное? Ну да ладно…

Роман затушил сигарету в консервной крышке, служившей пепельницей.

— В общем — так, — он сжал зубы и помолчал, — если ты нанесешь мне ощутимый вред, например — отправишь меня в пресс-хату, где меня опустят, или засадишь по сфабрикованному обвинению, а я останусь после этого жив, то, когда вся эта бодяга закончится, я приду к тебе и убью. Потому что ты или подлец или опасный дурак, которым управляют подлецы. А таких нужно убивать.

— Смотрите, как красиво говорит наш артист, — Несторов оглянулся на Уздечкина и Берзина, — вам не страшно?

— Да… Аж мурашки по коже побежали, — дурашливо поежился Уздечкин.

Берзин кивнул и сказал:

— Герой Цусимы!

— Ты не понял, Несторов, — произнес Роман.

— Чего я не понял, певец сраный?

— Я в своей жизни руководствуюсь не теми законами, которые появились на протяжении последних пятисот лет и которые служат, как выяснилось, вовсе не слабым и беззащитным, — ответил Роман. — Есть другие законы, естественные, которые устаканились за пятьсот тысяч лет. Или даже за миллион. Древние и самые правильные законы. На тебя посягают — убей. Вот такой простой закон. И ты сейчас посягаешь на меня. Несправедливо посягаешь. Поэтому знай — или ты меня убьешь, чтобы меня не стало, или сам ляжешь в землю. Это все преступники знают. Ограбил, и после этого самое надежное — грохнуть жертву, чтобы избежать преследования с ее стороны.

— Смело, — кивнул Нестров, — смело. А тебе, артист, приходилось убивать?

— Мне? — Роман посмотрел Несторову в глаза. — Что, хочешь еще эпизодов пристегнуть?

— Эпизодов? Ты употребил множественное число.

— Да, множественное, — Роман снова закурил, — но это не твое дело.