– Разрешите представиться: коллежский асессор Штауфенберг Илья Адольфович. С кем имею честь?

Я представился.

– Очень приятно, господин адъюнкт. С учеными пока встречаться не приходилось. Прошу вас рассказать о произошедшей с вами неприятности.

Мило! Всего лишь «неприятность». Ну да ладно, не буду кривляться в стиле уездного трагика: рассказать так рассказать.

Когда я закончил, Штауфенберг выглядел очень даже заинтригованным.

– Просто роман можно писать о вашем приключении, господин Демидов. Знаете, если бы не труп Сеньки Махова, то я бы десять раз подумал, прежде чем отнестись к вашему рассказу всерьез. Никогда не сталкивался с похищением людей, разве что слышал о некоторых случаях, но тогда речь шла о женщинах – можно понять. Но ваша история… А у вас есть какие-то правдоподобные объяснения по этому поводу?

– Если честно, то сначала я подумал об иностранных посольствах. Дело в том, что я сделал несколько изобретений, имеющих серьезное значение для армии. При их демонстрации его высокопревосходительству генералу Барклаю де Толли…

– Вы знакомы с господином военным министром? – Лицо чиновника выразило нешуточное удивление.

– Имел честь беседовать с ним и демонстрировать, как я уже упомянул, свои новшества.

Лицо коллежского асессора стремительно поскучнело. Оно и понятно: с одной стороны, мое дело не замнешь, а с другой – допекать расспросами, а то и допросами достаточно высокопоставленных военных, да еще и вероятно приближенных самого министра… Да уж, перспектива в голове моего собеседника рисовалась достаточно тусклая.

– Так кто, кроме его высокопревосходительства, присутствовал на испытаниях? – Чиновник со вздохом обмакнул перо в чернильницу.

– Думаю, что это неважно. Когда я скрутил своего спутника по этому вояжу, тот рассказал, что их нанял некий дворянин с малоподвижной правой рукой. А относительно недавно у меня произошел… некоторый конфликт с одним господином, и у того случилась некоторая неприятность именно с правой рукой. То ли с лошади неудачно упал, то ли еще что-то… Понимаете? – Признаваться в дуэли судейскому было, разумеется, нельзя, но будем надеяться, что он, во-первых, просечет ситуацию, а во-вторых, человек порядочный.

– Еще бы! – Улыбка снова заиграла на губах Штауфенберга. – Так вы хотите сказать…

– Мне трудно представить, что дворянин способен на такую низость, но тот господин произвел на меня впечатление весьма непорядочного человека.

– Так назовите имя человека, которого вы подозреваете, – проверить будет очень легко. Особенно если он сейчас в столице.

– Некто Кнуров Сергей Аполлонович. Насколько мне известно, помещик из Псковской губернии.

– Не слыхал о таком. Ладно, если это действительно он, то разобраться с делом не составит большого труда. Вас известят, когда появятся какие-то новости. Где проживаете?

– На Фонтанке, давайте напишу адрес.

– Будьте любезны. – Следователь протянул мне небольшой листок и перо.

Черт! Наверное, никогда не смогу научиться этим нормально пользоваться. Но адрес накарябать все-таки получилось.

Я попрощался и отправился ловить извозчика.

Если кого удивит, что я не поинтересовался дальнейшей судьбой своего похитителя, то меня и самого это удивляет. Но было совершенно конкретно пофиг. Упекут в Сибирь почти наверняка, а на какой срок, мне реально по барабану.

Вот отловят ли Кнурова, это действительно волновало. Если нет и я не ошибся, подозревая его, то такая гнусь может попытаться еще не раз мне жизнь испоганить.

Блин! А ведь может и не только мне… Надо будет Сергею Васильевичу написать, чтобы Настю поберег…

…Домой добрался без приключений и рассказал о произошедшем Бородкину. Лучше бы промолчал.

Никогда не думал, что добрый доктор может так рассвирепеть:

– Да это ни в какие ворота не лезет! Чтобы дворянин мог опуститься до такой степени!! Я немедленно напишу Михаилу Михайловичу, он ведь не только генерал, но и предводитель дворянства, а потому…

– Любезный Филипп Степанович, очень прошу вас остыть. Пока ведь нет никаких доказательств, что этим мерзавцем является именно господин Кнуров. Только то, что у заказчика похищения плохо действовала правая рука. И все со слов какого-то уголовника. Этого совершенно недостаточно для выдвижения столь серьезных обвинений против дворянина, не так ли?

– Пожалуй, вы правы, – слегка успокоился эскулап. – Но ведь и бездействовать тоже нельзя.

– А что мы можем предпринять? Будем ждать результатов расследования, этот Штауфенберг показался мне толковым человеком. А у меня есть более срочное дело, и я попрошу у вас некоторой помощи, хорошо?

– К вашим услугам. Что от меня требуется?

– Раз уж жизнь пошла такая, что нельзя за нее ручаться, то мне необходимо составить прописи синтеза некоторых веществ, которые нужно будет передать Барклаю, если со мной что-нибудь случится.

– Да Господь с вами! Даже слушать о таком не хочу! – Доктор всерьез опешил и судорожно пытался по-быстрому найти слова, чтобы пресечь мои похоронные настроения.

– Филипп Степанович, дорогой, я умирать не собираюсь. У меня, если помните, невеста есть. И с нею я намерен прожить долгую и счастливую жизнь. Но дело в том, что человек смертен и, что самое неприятное, внезапно смертен, – сплагиатил я Михаила Афанасьевича, – мне на голову может упасть кирпич, меня теперь могут банально подстрелить из-за угла, не заморачиваясь с похищениями, может разбить удар…

– Да прекратите! Какой удар в ваши годы и с вашим телосложением?

– Всякое бывает. Все под Богом ходим. В общем, не надо меня раньше времени хоронить, но в случае чего я не хотел бы, чтобы мои разработки пропали для России, понимаете?

– Понимаю, – хмуро бросил Бородкин, – но настроение мне ваше не нравится.

– Да при чем тут настроение? Ведь перед дуэлью люди приводят свои дела в порядок, чтобы в случае их смерти не было каких-то споров о наследстве и тому подобном.

Я не на дуэль иду, но и речь не о каком-то там наследстве, а о судьбе нашей с вами Родины в грядущей войне.

– Ладно, – Бородкин не то чтобы согласился с моими аргументами, но основную мысль уловил, – передам, конечно. Но лучше бы этого делать не пришлось.

«Сам нэ хачу!» – мысленно нарисовалось у меня, ага, «Кавказская пленница». Елки-моталки, как же давно я не видел киношек!

И ведь нынешними театрами не заменить. Нет в данный момент приличной драматургии и режиссуры. Смотреть, как герой закалывается картонным мечом, вопия о своем благородстве, скучно и неинтересно. Гоголя с Грибоедовым на них нет. И Станиславского до кучи. Чтобы хотя бы Шекспира ставить от души.

Сходил разок на «спектаклик» – убожество натуральное. А ведь зал аплодировал…