Она смотрела, как он отточенным движением стаскивает через голову свитер. Одна из множества вещей, которые он делал уверенно и решительно. На его плече она заметила большой, почти в два квадратных дюйма, шрам, похожий на тавро. Цвета его губ. Рядом, на груди, был еще один шрам, поменьше.

– Расплавленный свинец, – сказал Роберт, проследив за ее взглядом. – С крыши.

Не тот ли это случай, о котором она прочитала в Интернете, когда искала информацию о Роберте? Мысль о том, что Роберт может умереть, напугала ее; она осознала, что на работе с ним в любой момент может случиться что-нибудь ужасное, несмотря на его профессионализм и умение минимизировать риск. Его шрамы, в отличие от новостных статей, заставили ее прочувствовать это в полной мере.

– Это еще ерунда! У нас был один парень, Эл, который обучал меня, когда я только пришел… да-а-а, тогда у нас все было по-другому… Видела бы ты его! На нем живого места не было! Он был похож на абстрактную картину. Он обожал свои шрамы. – Роберт улыбнулся. – И любил демонстрировать их женщинам. У него было много женщин. Однажды в баре он снял рубашку и начал играть мускулами, а потом… – Кларисса притянула его к себе, и его голос оборвался.

Стоя на коленях, она осторожно провела пальцами по шрамам и коснулась их губами. Поцеловала его красивый плоский живот, провела языком по пупку. У него перехватило дыхание.

– Я раздета, а ты нет. Так нечестно, – сказала она, расстегивая его брюки. Роберт засмеялся и стянул брюки вместе с плавками.

Он уложил ее на спину, на зеленое, как мох, стеганое одеяло с малиновыми цветами, которое она сшила уже после того, как с ним познакомилась, и под которым сама еще ни разу не спала, – сшила нитками, которые купила в день их первой встречи. Это одеяло никогда не видел, не трогал и не фотографировал тот, чье имя она навсегда выбросила из головы.

– Кларисса? Открой глаза. Посмотри на меня. – Она послушалась. – Ты понимаешь, – он двинулся, и из ее груди вырвался прерывистый вздох, – что это секс?

– Да.

Роберт откинул волосы с ее лица.

– На случай, если ты забыла определение, – прошептал он, прижавшись губами к ее рту.

– Я не забыла.

– Отлично.

Четверг

Она проснулась оттого, что он рывком перекатил ее на себя. Его глаза были закрыты; он не шевелился и, казалось, спал крепким сном.

– Роберт! – тихонько позвала она. – Роберт… – Она поцеловала его, и ослепительно-голубые глаза тут же распахнулись.

В его взгляде мелькнула растерянность. Она вспомнила, как он говорил, что при пробуждении всегда знает, где находится, и обрадовалась, что он не всегда бывает прав насчет себя. Иногда он может и ошибиться – совсем чуть-чуть, – но это никоим образом не умаляет его достоинств. Он и без того совершенен. Человек не должен знать себя во всех подробностях – иначе это уже не человек, а монстр; машина, которая никогда не меняется, никогда не ошибается и никого не может удивить.

Роберт притянул к себе ее голову. Он как будто еще не до конца проснулся.

– Кларисса, – пробормотал он, сонно улыбаясь. – Доброе утро! – Он неторопливо провел рукой по ее спине и, глядя прямо ей в глаза, прижал ее бедра к своим. Было очевидно, что теперь он понимает, где находится.

Кларисса мечтательно глядела в мутноватое металлическое зеркало, вспоминая события прошедшей ночи. Она заняла единственный туалет для присяжных в их персональном предбаннике, прилегающем к залу суда. «Вот что такое память тела, – размышляла она, снова ощущая на себе его руки, его губы, вспоминая их взаимные ласки. – Интересно, о чем он думает, сидя там с остальными?»

Внизу живота, с левой стороны, ощущалась сверлящая боль, которая появилась еще ночью. Кларисса знала ее причину и была уверена, что все пройдет через несколько часов.

С той стороны двери послышался шум. Присяжные начали подниматься со своих мест.

– Кларисса еще в уборной! – громко сообщила Энни приставу.

Кларисса торопливо вымыла руки и поспешила в предбанник.

Мистер Турвиль дышал тяжело и прерывисто. Мантия сбилась на сторону. Он выглядел так, будто только что гнался бегом вверх по лестнице за своим единственным свидетелем в пользу Доулмена. К счастью для него, Джейсон Леман не нуждался в наводящих вопросах.

– Восьмого августа прошлого года я тусовался с Карлоттой, – начал он. – Она сказала, что даст мне за наркотики. Стащила с меня плавки, словно ей было невтерпеж.

Обвиняемые заинтересованно подались вперед. Даже на лице Доулмена промелькнуло некое подобие любопытства.

– Я знаю, что на вас был презерватив. Кто его надел?

– Она. Только неправильно. Пришлось самому все переделывать.

«Профессионалка, ничего не скажешь», – подумала Кларисса.

– Я вышел из комнаты, принести ей водки. Возвращаюсь – ее нет. И в бумажнике пусто. Ну, пошел за ней. Нашел на соседней улице. Спрашиваю – где мои деньги? Она отвечает – потратила, но сейчас заработает, только клиента найдет. Повела меня в какое-то место, которое знала. Стоит, разговаривает с мужиками на машинах, вроде клиента ищет. Чувствую – что-то не так. Подхожу ближе – а она втирает им, что я ее изнасиловал! Потом поворачивается ко мне и как влепит мне по морде, два раза!

– Значит, эта женщина легкого поведения предъявила вам ложное обвинение в изнасиловании. Что же вы предприняли?

– Ничего. Не хотел опускаться до ее уровня. С бабами я не дерусь. Я их не обижаю. К черту, подумал я, надо сваливать. А на другой день приезжает полиция, дерется, задерживает, все такое… Но мне так ничего и не предъявили.

– Так вы осуждаете насилие в отношении женщин? – спросил мистер Морден, глядя на Лемана как на что-то среднее между отвратительным насекомым и приятным сюрпризом, который неожиданно преподнес ему мистер Турвиль.

– Иногда, – ответил Леман, подавшись вперед и устремив на мистера Мордена вызывающий взгляд.

– Вы по-прежнему состоите в связи с Мэри Барнс. В прошлом месяце она попала в больницу с разрывом барабанной перепонки. Судя по всему, насилие в отношении женщин стало для вас привычным занятием.

– Это все не доказано. Одни голословные утверждения. Го-ло-слов-ны-е, – повторил он с расстановкой. – Враки, короче.

В конце дня они спускались друг за другом по лестнице в обычном порядке.

– Такие преступления совершают около шести процентов населения, – произнес Грант, прищурив свои маленькие карие глазки. – Истребить их, как клопов, и проблема решена!

В этот вечер они шли от станции пешком. Могила матери с двумя младенцами была усыпана подснежниками. Несмотря на присутствие Роберта, она привычно совершила свой секретный ритуал и помолилась за них.

Подснежники напомнили ей, что зима вот-вот сменится весной, а судебный процесс завершится через несколько дней. Она не хотела, чтобы он заканчивался; ей так нравилось видеть Роберта каждый день. Поднимаясь на холм, она уловила запах дикого чеснока. Не прошло и пяти минут, как они уже были в ее квартире. Кларисса вдруг заметила, что Роберт почти упирается головой в потолок.