Резидент Яковлев запланировал также инсценировку «конспиративной» встречи сотрудника полпредства с Борисом. Для этой роли был подготовлен курьер охраны М., хорошо известный эмигрантам. Резидент дал ему «боевое задание»: приблизиться к «объекту» (М. и Борис знакомы не были) и обменяться с ним несколькими «импровизированными» словами. После этого имитировать «вручение» пакета Солоневичу и «с предосторожностями» вернуться в полпредство. Самым сложным в этой комбинации было сведение в «одной точке» курьера М. и Бориса под контролем «наружки» РОВСа.

Фосс уже давно просил генерала Абрамова дать разрешение на установление наружного наблюдения за Борисом, но тот тянул, ссылаясь на финансовые трудности 3-го отдела. Дело в том, что привлекаемые к слежке офицеры должны были оставить на время работу. У всех были семьи, и неоплачиваемый отпуск отразился бы на их благополучии. По меньшей мере надо было возместить офицерам их обычную зарплату. Под впечатлением предостерегающих писем из Гельсингфорса и Парижа Абрамов всё-таки сдался и Скрепя сердце согласился выделить средства. Фосс был доволен.

Не менее доволен был Яковлев, который сообщил в Москву:

«С 10 июля за Борисом установлено РОВСовское наблюдение. Наша комбинация против него будет проведена 14–15 числа. Для подкрепления мероприятия можно было бы подбросить в квартиру Солоневичей письмо со скрытым текстом. К примеру, с оценкой секретности полученного от них сообщения, с извещением о направлении денег или изложением конкретного задания, скажем, по получению информации о военных заказах в Варне. При обыске у братьев шифровки, несомненно, найдут и примут меры к разгадке. По признакам „книжного характера“ шифра все книги братьев изымут и обнаружат среди них „декодификатор“. Ваше мнение по этому предложению просим сообщить телеграфом».

Все сводки по слежке за Борисом докладывались генералу Абрамову:

«Наблюдение за Б. С., 12.07.1936.

Доношу, что 11 числа с. г. вышли из дома И. и Б. На трамвае доехали до Св. Недели. Оттуда пешком прошли до Центральной почты. Как выяснилось, они были вызваны каким-то чиновником в связи с задолженностью по оплате за почтовый ящик. При выходе из здания И. и Б. расстались.

Б. пошел в „Зарницы“. Там он находился с 10.40. до 10.50. Потом пошёл на ул. Солунь, № 9. Оттуда вышел с генералом Зинкевичем. Прошли вместе до городского садика, где находились около 10 минут. Первым оттуда вышел Зинкевич и направился в сторону почты. Через некоторое время появился Б. и вошёл в здание Чековой службы. После этого он зашёл в Кудминскую школу, а ещё позже — на Оборище, 17. Затем трамваем № 3 проехал до мечети, зашёл в безистен „Бали“ около кинотеатра „Капитоль“. Немного погодя из „Бали“ вышел Шатерник. Следом появился Б., сел на трамвай № 6. Проехал до станции. Там встретился с каким-то болгарином лет 30-ти: чуть выше среднего роста, блондином с вьющимися волосами, в сером костюме и в светло-серых ботинках. Вместе они обедали в станционном буфете.

В 14 часов Б. и болгарин сели в поезд и поехали в г. Перник. Приехали туда в 15 часов. Прошли до улицы Кресна и вошли в дом с вывеской доктора Доброхотова (старосты „Сокола“) и зубного врача Радки Данчева. Там находились до 15.30. Затем Б. и болгарин пересекли детский парк. Болгарин показал Б. дорогу в Хумин Дол и вернулся в город. Б. отправился в Хумин Дол, разыскал там казарму № 435, где и пребывал с 15.55. до 16.25. Вышел он оттуда с братом-просветителем пернишского „Сокола“ — Лавришиным. Пошли опять в город к Доброхотову на улице Кресна. До 17.10. были у него дома, а после 18.30. сидели в ресторане.

К 19.20. Б. и доктор Доброхотов с супругой пришли на Хумин Дол, где в собрании наспех объявили доклад Б. на тему „Положение в СССР“. Начался он в 20.00. закончился в 23.00. Присутствовало сорок человек.

После доклада в город отправились Б., доктор Доброхотов с супругой, фотограф Балтаджиев, какая-то дама и два неизвестных господина (было темно). В 23.30. Б. был нами потерян.

По сведениям, полученным от Лавришина в церкви (панихида по генералу Врангелю), борьба, назначенная на другой день, не состоялась (заболел противник), и Б. вернулся в Софию (в воскресенье в 6.30.)».

В этот раз ничего компрометирующего «наружка» РОВСа не засекла, но 13-го числа цель была достигнута. В отчёте офицеры из «наружки» так описали состоявшуюся встречу Бориса с представителем советского посольства:

«Борис соскочил на ходу с трамвая и пошёл быстрыми шагами к трамвайной будке с часами на крыше. Он остановился рядом и, повернувшись лицом в сторону улицы Ц. Иоанна, стал рыться в своём портфеле. В это время был замечен посольский служащий Алексей Кузьмин. Не доходя 5–6 шагов до Бориса, он вынул из кармана белый платок, вытер им лицо. Солоневич приветствовал его поднятием руки. Они поздоровались и, близко подойдя друг к другу, стали разговаривать. В это время X. подбежал как можно ближе к ним и сфотографировал тот момент, когда они начали расходиться.

Вследствие того, что Борис и Кузьмин стояли к нам спиной, установить, передавалось что-то во время встречи или нет, не удалось. Встреча продолжалась не менее 2 минут. Расстались они в 9 часов 41 минуту. Борис пошёл вниз по Дондукову по правой стороне, Кузьмин перешёл к рекламе кино, остановился на мгновение и пошёл дальше по левой стороне. В пролёте по Торговой улице он два раза пересёк улицу, вероятно, для проверки, поднялся по мосту, задержался на секунду у магазина, пересёк Московскую улицу около военного музея и вошёл в калитку полпредства, открыв её своим ключом».

К радости Фосса и Браунера — наконец-то! — была зафиксирована и сфотографирована встреча связника чекистов с Борисом. Связника проследили до полпредства, его советская принадлежность не вызывала никакого сомнения. Итак, подозрения оправдались: Солоневичи — враги! А с врагами разговор простой — ликвидация!

Генерал Абрамов сообщил Миллеру о встрече Бориса с человеком из советского посольства. Миллер тут же направил предупреждающее письмо Скоблину, который находился в служебной поездке по странам Европы. Тревожный характер вестей из Софии генерал несколько смягчил:

«Фёдор Фёдорович мне передал, что слухи о братьях стали ползти и у них. Он полагает, во всяком случае, что ежели они дали какие-либо адреса, то ими пользоваться не следовало бы… Хотя для меня всё это маловероятно, если судить по направлению газеты и по тому, что им не дают к нам визы. Но бережёного — Бог бережёт. Что же касается газеты, то я очень ею доволен и считаю, что её распространение в эмиграции заслуживает самого энергичного поощрения: много материала для понимания жизни, как она сложилась в СССР, а потому и для разговоров с иностранцами, для антисоветской пропаганды, к которой я не устану призывать нашу эмиграцию, желающую активности».

Резидент Яковлев воспринял возникшую ситуацию спокойно. Всякое случается в разведке! Кузьмин, сам того не подозревая, удачно подменил М. в комбинации по Борису.

Из сообщения в Москву 26 августа 1936 года:

«Вопрос о ликвидации братьев не снимается. Фосс досадует, что он затянулся, и старается скорее осуществить его. По указанию полиции от РОВСа приставлены к Солоневичам в качестве негласной „охраны“ три человека, на которых возложена задача ликвидации. Фосс дал этим людям указание ликвидировать в первую очередь Бориса, а затем остальных. Решение это твёрдое».