Они останавливались отдохнуть, рассевшись на сиденьях брошенных машин. Зарево над городом отражалось в зеркалах, а Рэнсом и его спутники чутко дремали. Только миссис Квилтер всю ночь перебегала от машины к машине, упрямо ковыряясь в панелях управления. Раз она случайно нажала на клаксон, и над пустой дорогой разнеслось блеянье гудка.

Ее страсть к автомобилям не унялась и к утру. Рэнсом с Филиппом уже хромали по теплой рассветной дороге, волоча на носилках старого негра, когда старухе посчастливилось завести одну из машин.

– Ну, что бы сказал обо мне Квилтер? – вопросила она, когда Рэнсом отводил ее жадные руки от рычагов. Двигатель ревел и вздрагивал под ее приплясывающими ногами.

Через пять минут они сумели уговорить старуху подвинуться на сиденье и дальше поехали на машине. К удивлению Рэнсома, мотор оказался в полном порядке, и бак был полон. Оглядывая машины на обочинах Рэнсом догадался, что их бросили, когда на прошлой неделе дорога встала в пробках. Застывшая река металла протянулась до самого горизонта – пассажиры, верно, отчаялись пробиться и решили пройти оставшиеся мили пешком.

Город позади скрылся из вида, но еще двадцать пять миль они видели поднимающийся к небу дым. По обе стороны от них за барьером из машин простирались поля, затянутые утренней дымкой. Земля в них спеклась ржавой коркой. Косо торчали столбики изгородей, слепые от пыли окна ферм смотрели на дорогу, а под ними у водопоев лежали трупы скотины.

Они ехали три часа, дважды сменив машину, когда острые осколки металла протыкали шины прежней. Проехали множество одиноких ферм и теперь быстро неслись к прибрежным холмам, еще невидимым за горизонтом.

На подъезде к речной переправе дорога пошла под уклон. Здесь было еще больше брошенных машин. Рэнсом медленно вел свою по свободной полосе. Над кабинами и кузовами грузовиков вздымался стальной пролет моста, переброшенного через русло лентой гигантского конвейера.

В четверти мили от моста пришлось остановиться – слишком тесно здесь стояли машины. Рэнсом прошел вперед и взобрался на парапет. Река, прежде раскидывавшаяся до трехсот ярдов, почти иссякла. Тонкий ручеек усталой змейкой вился по белому ложу. Вдоль берегов лежало несколько лихтеров – словно утесы по краям пустыни. От реки осталось одно название, сухое дно уже почти не отличалось от сухой земли вокруг.

Переведя взгляд на мост, Рэнсом понял, что вызвало жуткую пробку на подъездах. Саперы подорвали центральный пролет – около сотни футов длиной. Под мостом валялись стальные несущие балки. Въезд на мост заблокировали три армейских фургона. Их кузова и водительские кабины почернели, обуглились.

– Зачем это? – спросил Филипп Джордан, когда они по дну переходили реку. – Не хотели, чтобы люди добрались к морю?

– Конечно, хотели, Филипп, – Рэнсом, осторожно пробираясь по каменистому дну, крепко сжимал жерди носилок. – Только не все сразу.

Несколько машин в надежде пересечь реку съехали с набережной. Они наполовину зарылись в пыльные наносы, тонкая пыль покрывала их сиденья. Миссис Квилтер задержалась около, словно ждала, что машины вдруг оживут, потом подобрала юбки и зашаркала дальше, цепляясь за локоть Катерины.

Они добрались до плоского речного ложа и прошли мимо упавшей секции моста. Взрыв отбросил ее ближе к южному берегу. Вслушиваясь в звуки на дороге впереди, Рэнсом запнулся, едва не уронив носилки.

– Доктор Рэнсом, прошу вас, отдохните минутку, – виновато заговорил старый негр. – Мне стыдно так вас обременять.

– Вовсе вы не обременяете, просто я засмотрелся. – Рэнсом, опустив носилки, вытер лицо. На всем протяжении пути в нем нарастало чувство опустошенности – словно он следовал велениям древнего инстинкта, в котором уже не было никакого смысла. Глядя, как Катерина и миссис Квилтер перебираются над водой по зеленой балке, он старался смотреть на них тем же взглядом, что на пыль и песок, на выветренные берега и невнятные тени.

– Доктор, – тронул его за плечо Филипп, – там…

Рэнсом взглянул туда, куда указывал юноша. В сотне ярдов от них по сухому белому руслу медленно тащился одинокий человек. Он удалялся вверх по течению, держась рядом с узким протоком черной воды, на которую, казалось, бросал временами задумчивый взгляд, как поглядывают на реку во время тихой прогулки. На нем был вылинявший полотняный костюм, почти такого же цвета, как земля под ногами, и никакого снаряжения с собой. Человек словно не замечал, что солнце жарит ему голову и плечи.

– Куда он? – спросил Филипп. – Позвать?

– Нет, оставь его в покое. – Рэнсом машинально сделал несколько шагов, словно собирался догнать уходящего. И остановился, почему-то ожидая, что сейчас появится собака, запрыгает у ног гуляющего. Совершенная пустота белой дороги, пустая перспектива, сосредоточивала все внимание на одинокой фигуре. Этот странный человек, не желающий замечать засухи и общего бегства, почему-то показался Рэнсому средоточием всех скрытых побуждений, которые ему удавалось таить в прошлой жизни.

– Доктор, идемте.

– Одну минуту, Филипп.

Ускользающее значение фигуры, тающей в мареве над рекой, все еще мучило Рэнсома, когда он вместе со всеми взошел на южную набережную. Филипп развел костерок, и они поели теплого риса. Рэнсом сунул в рот несколько ложек безвкусной крупы и отдал тарелку Филиппу. Даже Катерина Остен, прислонившаяся к его плечу, не сумела вывести его из задумчивости. Он с трудом заставил себя присоединиться к остальным, когда они, таща за собой мистера Джордана, стали подниматься на берег.

Южнее на дороге не было машин. Вдоль обочины виднелись следы армейских постов: котелки на треножниках у оставленных палаток, опрокинутый на бок грузовик в завале из проволоки и старых покрышек.

Миссис Квилтер недовольно фыркнула.

– Где все машины, доктор? Моим старым ногам, знаете ли, не помешали бы колеса.

– Может, скоро попадется машина, а пока не найдем, двинемся пешком.

Старуха его уже не интересовала. Жерди носилок врезались в плечи. Он медленно тащился по дороге, вспоминая одинокого человека на реке.

Через два часа после того, как нашлась машина, они добрались до подножия прибрежного гребня и медленно поехали вверх, огибая выгоревшие сады и окаменевшие остатки рощ. По холмам вокруг вились дымки костров, белые султаны свисали в долину. Там и тут на вершинах мелькали низкие крыши примитивных укрытий. Ниже лесистые склоны были замусорены скорлупками машин, скувырнувшихся с дороги. Спуск вниз начинался небольшим ущельем, потом выходил на край широкого каньона. Внизу, на ложе высохшего ручья, ярко горел костер. Двое голых до пояса мужчин, возившихся рядом, не взглянули на проезжающих.

Деревья расступились, открыв вид на горизонт, отчасти затянутый отнесенными к суше дымами. Последний поворот – и перед ними простерся серый тусклый диск моря. Машину вдруг наполнил острый запах соли. На краю обрыва стояла машина, с ее крыши двое разглядывали берег. Они обернули к подъехавшим худые иссушенные лица. Еще машины выстроились у поворота и вдоль спуска, люди глазели на море с капотов и крыш.