Час спустя за маркизой Дельфиной де Кюстин, урожденной де Сабран, закрылась дверь камеры в тюрьме Карме.

Тюрьма Карме, еще совсем недавно бывшая монастырем босых кармелиток на улице Вожирар, была одной из самых зловещих в Париже. Во время сентябрьских убийств здесь пролилась кровь многих священников, к тому же комитет квартала Вожирар, под чьим наблюдением она находилась, отличался особой жестокостью и фанатизмом. Дельфину заперли в узкую ледяную монашескую келью вместе с двумя другими заключенными, хотя места тут едва хватало для одной.

Но теснота была еще не самым худшим из зол. Заключенные содержались в помещениях, куда не проникал воздух, форточек не было, а окна были закрыты большими деревянными заслонками и железными решетками. В камерах было так сыро, что порой по утрам узникам приходилось выжимать свою одежду, чтобы она стала посуше. Зато получить кувшин воды для умывания было невозможно. Комендант тюрьмы Роблатр продавал по баснословным ценам чудесные фрукты и овощи из монастырского сада. Маркизе де Кюстин нелегко было приспособиться к подобным условиям, но ей послужило утешением общество ее соседок, двух сестер де Бражелон, с которыми она познакомилась еще при дворе.

Между тем на маркизу собирали дело. Обыск при аресте не принес ничего интересного, тогда провели второй. Он тоже ничего не дал. Нанетта успела перепрятать в надежном месте письма из-под углового канапе. Провели третий, и на этот раз нашли очень многое в тайнике за резной панелью, о котором Дельфина и не подозревала.

К несчастью, там нашлось столько всего, что хватило бы не только на Дельфину, но на всю семью. Подумать только, письма от известнейших шуанов, таких как Шатобриан и Розанбо…

Обработав полученную информацию, судьи призвали маркизу к ответу. Ее извлекли из тюрьмы, чтобы она ответила за свои «действия».

Дельфину ввели в зал с низким потолком, который когда-то был монастырской столовой. Ее ждали три человека, сидя за столом, заваленным бумагами. Помещение освещал трехрожковый канделябр. Главным среди них был злобный недоносок, горбатый отвратительный карлик с лицом, дергавшимся от тика, одетый в грязную карманьолу. Вторым – грузный толстяк, который, похоже, сидя дремал. Третьим – молодой человек крепкого сложения, напоминавший здоровенного мясника крепкими жилистыми руками и свирепым видом. При этом грубое его лицо со светло-голубыми глазами было не лишено своеобразной красоты.

Фамилия горбуна была Корт, он смотрел, как приближается к столу заключенная, и, не дожидаясь, пока она подойдет, стукнул по связке бумаг и хрипло заорал:

– Ты здесь для того, чтобы ответить за заговор против безопасности народа, гражданка! Мы наконец нашли у тебя то, что ты так старательно прятала!

Дельфина не решилась посмотреть в лицо безобразному карлику. Она предпочла смотреть на голубоглазого.

– Я понятия не имею, о чем вы говорите, гражданин.

– Вот как? А ты погляди, что мы у тебя нашли: акт комедии, а комедия эта – призыв к предательству! Написана она каким-то Эльзеаром. Кто такой этот Эльзеар?

Маркиза недоуменно пожала плечами. Она скорее бы умерла, чем выдала своего брата Эльзеара, которого любила до обожания.

– Откуда мне знать? Я давно позабыла об этой комедии и уж тем более не помню, кто мне ее дал. В доме всегда копится столько ненужного…

– Ненужного? Так я тебе и поверил! А вот это вещь поопаснее – если считать, что среди твоих бумаг есть что-то безопасное! Эти письма доказывают, что твой муж был в переписке с самыми заядлыми врагами народа!

– У моего мужа было много друзей. Почему он не должен был знать, как они живут? Я хочу вам напомнить, гражданин, что мой муж и мой свекор сражались именно за народ, как вы его называете.

Горбун скрипнул зубами и подался вперед.

– На твоем месте, гражданка, я бы не стал напоминать о своем родстве с двумя предателями, которые искупили свои преступления на эшафоте!

– Предателями? Они стали предателями, потому что знали не только победы, но и поражения! Если вы будете уничтожать солдат, которые проиграли битву, вас некому будет защищать.

Смелость Дельфины вконец разъярила горбуна. Молодая женщина поняла, что губит себя, но ей уже было все равно. Она слишком долго боролась против несправедливости и злобы. Минуты ее жизни были сочтены. Но такое ли благо эта жалкая жизнь?

Корт тем временем рычал:

– Ты слишком много себе позволяешь, гражданка! Не стоит глумиться над революционным судом!

Дельфине достало мужества насмешливо улыбнуться.

– Вы решили меня казнить, и я не понимаю, для чего вам нужен допрос. Вы прекрасно можете ответить сами на все свои вопросы.

Горбун уже открыл рот, но голубоглазый опередил его.

– Решения тебя казнить еще нет, гражданка, – сказал он сурово, но беззлобно. – И для твоего же блага тебе лучше отвечать на наши вопросы.

– Я… Я устала, гражданин! Устала от бесполезных формальностей!

– Не теряй зря времени, гражданин Жером, – вмешался Корт. – Эти бабенки так и норовят нас умаслить. Пусть ее отведут обратно в тюрьму, если она так устала! А как только мы разберем до конца всю эту писанину, мы отправим ее в Сансон, и уж там она как следует отдохнет!

Угроза была слишком откровенной. И все же Дельфина, вернувшись в тюрьму, чувствовала себя не такой подавленной, как раньше. Может быть, из-за дружелюбного взгляда человека, которого звали Жером? Судя по всему, он не видел в ней злостного врага…

На следующей неделе разборка пресловутых писем еще не была закончена. Корт и его коллеги вбили себе в голову, что письма шифрованные, и во что бы то ни стало пытались разгадать шифр. Они решили вновь отправиться в квартиру на улице Лилль и привести туда обвиняемую, чтобы она сообщила все, что знает по этому животрепещущему вопросу. И вот госпожу де Кюстин вновь вывели из камеры, посадили в закрытую карету и привезли ненадолго в ее собственный дом.

На пороге квартиры, где она жила так безмятежно, сердце молодой женщины болезненно сжалось. Все здесь было прибрано, благодаря стараниям доброй Нанетты, которая по-прежнему жила здесь с маленьким Астольфом, но мебель и стены хранили следы насилия и грабежа. Дельфина постаралась ничего не замечать. Она была счастлива, что может обнять маленького сына… Быть может, в последний раз…

Горбун Корт ждал ее в маленькой гостиной, усевшись перед столом. Дельфина обвела взглядом комнату и увидела, что Жером тоже находится здесь и смотрит вполне благосклонно. Его взгляд придал ей мужества. Жером стоял у самых дверей, сложив на груди руки, и смотрел на нее, не говоря ни слова.

Допрос, как и следовало предполагать, не принес ничего нового, но Корт со своими секционерами пустились в ожесточенную дискуссию, обсуждая, какой особый смысл можно придать этим ясным и недвусмысленным письмам.