— Безмозглая тварь!!

— Я не хотел! Меня подставили!!

— Кто тебя пофставил, животное? Кому ты нужен?!!

Уйбую приходилось несладко. Отбросив ружье, озверевший фюрер достал ятаган, загнал несчастного Копыто в угол и теперь не спеша приближался, с наслаждением выбирая, по какой части тела нанести первый удар.

— Башку тебе, что ли, снести, козлу? Нет. Слишком быстро. Начну с ушей.

Уйбуй же не терял надежды уговорить Кувалду повременить с расправой. В конце концов, мертвый деньги точно не вернет, а живой может постараться. Рано или поздно одноглазый это тоже сообразит… Скорее бы!

— Фюрер, я найду деньги!

— Гфе ты их найфешь, прифурок?!

Иголка и Контейнер, не сговариваясь, начали отползать от двери. Им уже виделся Кувалда, выскакивающий из кабинета с окровавленным ятаганом в одной руке и уйбуйской головой — в другой. Оказаться в этот момент рядом с фюрером бойцам не хотелось.

— Не надо!!!

Ятаган взлетел вверх и резко опустился, просвистев в миллиметре от головы Копыто.

— Я все исправлю… — пролепетал уйбуй, размазывая по лицу слезы и сопли. — Фюрер, клянусь зубами Спящего: найду деньги, верну с процентами…

Кувалда, тяжело дыша, отошел к столу, опрокинул стакан виски и злобно уставился на идиота-подчиненного. Убить? Повесить именным фюрерским указом? А кто будет с тыла подпирать, случись что? Верность среди Красных Шапок встречалась исключительно редко, каждый боец мечтал подсидеть уйбуя, каждый уйбуй — фюрера. Междоусобицы были таким же фирменным почерком семьи, как жадность у шасов или занудство у эрлийцев. И вот — Копыто. Недалекий, простоватый. Зато спину ему фюрер подставлял без опаски, знал, что нож уйбуй не воткнет.

— Как ты все исправишь, фубина?

— Еще не знаю… Но я придумаю, фюрер, честное слово, придумаю!

К сожалению, среди дикарей уже поползли слухи, что, поскольку Копыто безумно везет в карты, фюрер лично отсыпал уйбую огромную казну, наказав сделать семью богатой и счастливой. Весть о крупном проигрыше могла вызвать бунт. Конечно, помощники пустят слух, что все это ложь, и никто Копыто денег не давал, но уйбуи из Фюрерского совета в общих чертах представляли себе состояние семейных финансов и обязательно поинтересуются, куда подевался предназначенный для покрытия долга миллион. И все опять же закончится бунтом.

— Ферьмократия хренова, — ругнулся одноглазый, в очередной раз помянув недобрым словом либеральные идеи Ее величества. — Ставит на нас эксперименты, стерва.

— Белобрысая тварь! — поддакнул Копыто.

— Паскуфа!

Кувалда вернул ятаган в ножны. Его душила обида на судьбу: надо же, как все хорошо шло, пока этой идиотке королеве не пришло в голову устроить дикарям выборы.

— Фюрер, а со мной что делать будем?

Одноглазый покосился на скорчившегося уйбуя, сплюнул — не в Копыто, мимо, и буркнул:

— Времени тебе фо понефельника. Ищи миллион, гфе хочешь, но в казну верни.

— Я постараюсь…

— Пшел вон!!

— Могло быть и хуже, — философски заметил Иголка, пинком открывая двери «Средства от перхоти». — Мог и убить.

— Успеет еще, — буркнул Контейнер.

— И то верно.

— Только эмигрировать больше не предлагай. Я, типа, хочу помереть на родине.

— Может, ты еще и веревку на свои деньги купишь?

— Не, — подумав, мотнул головой Контейнер. — На веревки в семейном бюджете отдельная статья есть. По линии внутренних дел.

Несмотря на то что предстояло много думать, виски дикари взяли экономно, одну бутылку, разместились за столиком и выпили по первой. Без тоста. Опустив стаканы, переглянулись, надеясь, что вот теперь-то прозвучит что-нибудь умное, подождали, но без результата. Копыто печально пощупал наливающийся под глазом синяк.

— Уйбуй, — буркнул Иголка. — Что делать будем, уйбуй?

— Надо, типа, деньги искать, — проворчал Контейнер. — Это, типа, понятно.

— Миллион на дороге не валяется.

— На дороге и полмиллиона не валяются. Но как-то же их находят!

— А кто нашел полмиллиона? — заинтересовался Иголка. — Давай отнимем!

— Я таких не знаю, — растерялся Контейнер. — Но если наведешь, отниму. Делов-то!

Уйбуй выругался и стал разливать по новой: первая порция интересных мыслей не родила.

— А у тебя артефакт еще не разрядился? — осведомился Иголка, вытирая рукавом губы.

— Нет.

— Тогда надо снова играть.

— Хватит, мля, доигрались, — прорычал Копыто. — Чего-нибудь другое придумай.

— Банк человский ограбить!

— Чтобы нас Великие Дома повесили?

— Подумаешь, событие: один банк. И не узнает никто.

Но в голосе Иголки уверенности не чувствовалось. В Тайном Городе за порядком следили тщательно, уровень допустимых безобразий строго квотировался, и крупными мероприятиями, вроде ограбления банка, занимался лично фюрер в интересах всей семьи.

— Не узнает никто, — повторил скандалист. — Мы тихо.

— Мы, типа, тихо не умеем, — вздохнул Контейнер. — Прав уйбуй: повесят нас Великие Дома. Лучше уж еще раз в карты рискнуть.

— А что ставить будем?

— Магазин какой-нибудь ограбим.

— А если опять проиграем?

Здоровяк замолчал: на этот вопрос у него ответа не было.

— Нам еще Захару тачку возвращать надо, — добил оппонента Иголка. — Забыл?

— Мля! Тачка! — Копыто, успевший во время ссоры подчиненных выпить еще стаканчик виски, цапнул за пояс проходящего мимо дикаря: — Булыжник, привет!!

— Пошел на хрен, — сварливо ответил Дурич. — Не буду с тобой играть.

— Деньги нужны?

— Давай.

— Заработай.

Булыжник несколько секунд с подозрением изучал свежепобитую копытовскую физиономию, затем отцепил от пояса чужие руки, но не ушел, а опустился на лавку и залпом выпил преподнесенный стаканчик виски.

— Чо надо?

— Хочешь денег немерено?

— Ограбить кого решил и стволов не хватает?

— Не. Мне дело предложили, а я занят сейчас. Могу тебе по дружбе передать.

Хитрый Копыто помнил, что Булыжнику велено собрать к воскресенью приличную сумму, и понял, что Дурич не откажется от лишнего приработка.

— Какое дело?