— Ну как тебе? — спросил Тимка, подсаживаясь рядом и кивая на сцену.

— Это же гиблое дело, — отозвался Серега. — Вдохнуть жизнь в этих закаменевших баб? Смеешься? Открывай начистоту — в чем фишка?

— Гляди на ведущих. Хороши, правда? Это их последняя обкатка на данном этапе. Потом у них — другие занятия… А два месяца назад они были такими же несграбистыми клушами.

— Не может быть… Ну, ты гений!

— А то, — скромненько согласился Тимка. — В придачу мне с помощником повезло…

— Все равно не понимаю, за что тут зацепилась братва? Неужто за обучение дерешь миллионами?

— Не миллионами, но — прилично.

— Сколько?

— От одной до двух штук в месяц… Зелеными…

Серега чего-то поперемножал да поскладывал, но ни к чему путному не пришел.

— Для братвы — не добыча. Может, на тебя сели какие-то самодельные отморозки?

— Вроде нет… Знаешь, у всех этих теток — бабок немерено. Так их и отбирал со своих сайтов знакомств: переписка, вопросики разные, уточнения, ну и — нюх… В общем, в делах они не петрят, бабки хранят где-то под матрацами и ждут, когда какой-нибудь собственный шофер их обчистит догола… Если кто в чем соображает — так в челночных делишках. Вона, видишь жилистую дылду — в этом она спец… Короче, если они кому доверятся, то уговорить вложить бабки во что-нибудь стоящее — плевое дело. Еще и благодарны будут… Может, эти твои… ну как их? — твои коллеги… Может, они как-то прознали про мои планы? Но как они могли прознать? Ума не приложу.

— Ну, теперь хоть ясно, из какой задницы ноги растут, — успокоился Серега.

— Получится? Защитимся? — волновался Тимка.

— Видно будет… Подождем…

Братки появились к вечеру. Серега кивком поманил их за собой — за сцену, на которой приходили в себя обессиленные вповал Тимкины ученицы. Все впятером, друг за другом они вышли в забитый хламом узкий коридор, где и двоим разойтись было внапряг. По крайней мере, здесь разом не налетят — только по одному, а это давало кое-какие шансы (а для Сереги — и немалые), если вдруг понесет по кочкам. В нормальных понятиях ничего такого случиться не могло. Даже при неудачном раскладе самое большее, на чем могли бы настоять эти бычки, — это “забить стрелку”, где мало кто Серегу бы перемог. Но все это — по правилам, а у Сереги не было никакой уверенности в том, что топающие следом братки уважают или хотя бы знают честные правила честных людей.

Откуда они вообще повылазили, эти молоденькие бычки? Совсем не мелкий ростом Серега доставал каждому из них не выше подбородка (как раз для резкого удара головой в зубы — наповал)… И ведь как на подбор — один в одного. Не похоже, что эти шкафы могут появиться на свет обычным способом. Может, они каким-то почкованием размножаются друг от друга — и пожалте: еще один шкаф в такой же куртке, вязаной шапочке и трениках…

Серега повернулся, достал губами из пачки ловко выщелкнутую сигарету и поджидал, кто поднесет огонек зажигалки. Никто к этому не шевельнул. Бычок, стоящий перед Серегой, пощелкивал четками зоновского изготовления, следующий за ним — покачивался на пятки-носок, не вынимая рук из карманов куртки, а дальше — не разобрать… Зоновские четки обнадеживали, но все остальное — напрягало.

— Ты откуда нарисовался, такой красивый? — попер бычок с четками.

Серега опустился на корточки и несколько секунд так и сидел, прикрыв веки, с прямой спиной, мирно пристроив кисти рук на коленях.

— Эту судорогу, — Серега неопределенно мотнул головой, — я крышую, — вместо ответа снисходительно сообщил Серега, не выпуская из губ незажженную сигарету.

Его на первый взгляд проигрышная позиция на самом деле при Серегиных навыках давала исключительные преимущества для убойного отпора. Удар ногой легко перехватить, а у нападающего в этот момент равновесие — ни к черту, а чтобы вмазать рукой — надо наклониться, и если вовремя вскочить навстречу этому наклону, то удар получится хоть и малой массой, но на два ускорения — и наповал… Однако Серега рассчитывал не только на это. Оттуда, сверху, сейчас хорошо читалась наколка воровского перстенька на безымянном пальце его левой руки, а в распахе ворота можно было углядеть рукоять кинжала от воровского же портака на груди. Но все это, конечно, только для грамотных — кто умеет читать…

Браток с четками зацепился. Не то чтобы он сильно рубил в людских понятиях, но что-то где-то слышал…

— Ты сам — кто будешь? — спросил он вполне уважительно и наклонился, поднося огонек к Серегиной сигарете.

— Лешаин… Сергей Лешаин.

— Я отлучусь позвонить… Не против?

— Звони, — равнодушно отозвался Серега.

— Да че звонить? — взбычился кто-то сзади. — Мочкануть этого недоноска.

— А ну цыц! — рявкнул поклонник четок. — Чтоб ни звука тут, покуда я вертанусь… Умрите, падлы!

С полчаса братки переминались, вздыхали, маялись, а Серега так и сидел — будто уснул.

— Ты извини, — зачастил, забулькал прибежавший главарь. — Я ж не знал… Если бы твой коммерсант сказал сразу, что и как, а он — тыры-пыры… Ну — лататы?

— Почти, — кивнул Серега вставая.

Он поманил к себе предлагавшего мочкануть братка, от которого все остальные заранее отстранялись, как от чумного. Тот лупал глазами и шумно сопел. Серега резко вмазал его точнехонько в солнечку, а когда тот, охнув, стал изгибаться, цепко схватил в пятерню его стриженный в нуль затылок и рванул вниз — мордой в подставленное колено.

— А другим разом — и мочкану, — пообещал Серега под облегченные посмеивания бычков, подхвативших своего недотепистого другана и радующихся, что все сладилось мирно и клево…

Серега направился было к Тимке, но тот сам вынырнул из какого-то закутка с пожарным топором в руках.

— Подслушивал?

— Наготове стоял… Вдвоем мы бы их уделали. — Тимка прислонил топор к стене. — А откуда у тебя такое прозвище — Лешаин? От лешего?

— Леший его знает, — засмеялся Серега.

— Хорошо ты их… Скажи, а этот тебе сказанул словцо забавное — “лататы”. Это что такое?

— Это вроде что все в порядке… претензий нет…

— Так, значит, в нашем дельце — лататы и никто к нам ничего не имеет?

— Вроде того…

— Гульнем?

— Самую малость, и поеду назад…

Тимка уговаривал Серегу остаться, завалиться ко мне и втроем поставить на уши всю Москву…

— Он сам собирался на днях в Богушевск, — сказал обо мне Серега. — Давай и ты — там все и поставим на уши.

— Хорошо бы, — возмечтал Тимка. — Но не-е, не получится — мне сейчас это хозяйство оставлять не след. Вот когда все само покатит — тогда можно и отлучиться…

Серега рвался домой. Он в очередной раз удостоверился, что весь его стройный мир захватили тупорылые быки, которых еле-еле удается еще сдержать в узде честных людских понятий. А что им самим те понятия?.. Порожняковый базар… Пурга… Досадная помеха… Они точно знают, что вся вокруг земля цветет им вразграб и истоп, и в этом они ничем не отличаются от ментовских волков, знающих то же самое, или от чиновных козлов… Земля людей, которую до разрыва жил обустраивал Серега, неудержимо исчезала из-под ног. Точно как в давней детской игре в “землю”, где каждый игрок вонзал своим ходом в очерченый круг нож и вдоль его лезвия проводил сплошную черту по владениям других, норовя оттяпать себе землю, на которой они стоят, и вытеснить их за круг — из игры… Вот и у Сереги осталось в этом мире опоры всего ничего — может, на одну только ступню, и скоро уже кто-нибудь бросит очередным ходом свой нож и вытолкнет его навсегда из этой игры — из круга жизни. И кто останется, чтобы хотя бы в мечтах сохранить мир людей от окончательного распада? Кто расскажет подрастающим недоумкам о людской чести и законах людской справедливости?.. А если — никого?.. Получается, что вся яростная Серегина жизнь растрачена на фу-фу…