– Святая пятница! Не может того быть! – Ротгер взвился, как ужаленный.

Ротгеру было хорошо известно это имя. Князю Вишневецкому не сиделось в своей Украине, и он часто совершал набеги во главе казачьих дружин на турок, крымских татар и даже на европейские владения Ливонского ордена.

Все воинские похождения Байды (как прозвали князя Вишневецкого казаки) заканчивались викторией, и он возвращался домой, отягощенный богатой добычей. А за его отрядом шли валки с освобожденными из рабства земляками и пленниками, которые хитроумный князь потом менял на украинцев, попавших в иноземное рабство.

– Нет, я не ошибаюсь. У меня с ним давние счеты… – Чтан скрипнул зубами.

– Будем считать, что нас теперь двое. Ах, как ловко он меня – нет, нас всех! – провел.

– Немудрено. Байда ведь характерник.

– Что такое характерник?

– Колдун.

В ответ Ротгер лишь сокрушенно покачал головой. На душе у него было очень скверно. Теперь он был уверен, что так называемое «посольство», скорее всего, являлось разведывательным отрядом украинских казаков. Но что понадобилось Байде в этих забытых Богом и людьми местах? Рыцарь готов был заложить свою голову на спор, что князь Вишневецкий отправился за тридевять земель от Украины не для того, чтобы развеять скуку и приобрести новые впечатления.

Казалось, что хлынувший, как из ведра, ливень притушил страсти, бушующие на вершине холма. Дождь шел недолго, но когда отгремели последние раскаты грома и все еще брюхатая туча лениво уползла за горизонт, над Тремя Могилами воцарилась благостная тишина. Стах и Анджей, мокрые и злые, к тому времени отошли от холма на безопасное, как им казалось, расстояние. Они забрались на кряжистого дуба-патриарха, откуда можно было без помех наблюдать за возвышенностью и одновременно сушить под солнцем, выглянувшим из-за туч, свою одежду.

– У меня уже руки трясутся от голода, – скулил Анджей.

– Потерпи немного, – грубо отвечал Коповский. – Не ной, и без тебя тошно.

– А сколько еще терпеть? – наивно спросил Анджей.

– Слушай, отстань! – рассердился Стах. – Трескай желуди, если терпеть невмоготу, их тут уйма.

Анджей побурчал немного, побурчал, а затем и впрямь принялся за желуди. Он жевал ядрышки с таким видом, словно его к этому приговорили. Тем временем над Тремя Могилами на темно-синем фоне грозового неба появилась огромная яркая радуга. Даже Коповский, который к разным природным красотам был безразличен, не мог не отдать должное фантастически красивому зрелищу.

Неожиданно Стаху показалось, что из самой вершины холма прямо в центр радужной дуги, ударил голубой луч. Он протер глаза – почудилось, что ли? – и напряг зрение. Нет, точно, луч был. Он казался стрелой огромного лука, древком которого была радуга, и вонзался в космические глубины.

– Что это!? – прошептал пораженный Анджей.

Он даже перестал жевать и сидел на толстой ветке с открытым от изумления ртом.

– Не знаю, – так же тихо ответил напуганный Стах.

Явление и впрямь было невиданным. Широкая бело-голубая дорожка пульсировала, будто свет устремлялся вверх равными порциями. Луч не выглядел плотным, скорее, он был прозрачным, но его голубоватое свечение казалось неземным, а потому пугающим.

– Давай уйдем домой, – жалобно сказал Анджей. – Помрем мы здесь… как Збышек…

– Типун тебе на язык! – окрысился Коповский. – Сиди и жуй. Пока не узнаем, чем закончилась бойня наверху, никуда не пойдем.

«Твое дело сторона, а мне отчет держать», – мысленно закончил он свою короткую речь. Стах даже поежился, вспомнив пристальный взгляд Черного Человека.

Они просидели на дереве до вечера. На возвышенности ничего не происходило, словно и не было недавно перестрелки, не взрывались гранаты и не кричали раненные. Луч над холмом держался недолго – от силы полчаса. Первой сошла с небес радуга, а затем и луч потускнел, чтобы растаять в солнечном мареве. Но в воздухе до самого вечера держался сильный запах озона – гораздо сильнее, чем после обычной грозы.

Стах диву давался. Тишина на холме его просто пугала. Что там происходит? Куда подевались вооруженные люди? Он не мог поверить, что сражающиеся перестреляли друг друга. Но если они ушли, то в какую сторону? Ведь Стаху с дуба была хорошо видна единственная более-менее приличная дорога на холм. Там когда-то находилось что-то наподобие древней лестницы (от нее остались даже сглаженные временем каменные ступеньки) и рос невысокий кустарник.

Про лестницу ему рассказывал еще отец, но он уже подзабыл подробности того разговора. Можно было, конечно, уйти с холма тем же путем, что и он с Анджеем – через лесные заросли на склонах, но этот путь был не из приятных, в чем они убедились на собственном примере. Тем более, что у победителей, конечно же, имелись раненные, а с ними продираться через чащу было сложно.

Коповский не стал дожидаться, пока совсем стемнеет. Он понимал, что Анджей прав – без еды толку от них будет мало. А потому, едва солнце зацепилось за верхушки деревьев, они слезли с дуба и направились к ближайшему озерку, чтобы наловить рыбы.

Им повезло – на закате рыба клевала так, словно водяной лично ее на крючок цеплял. За какой-то час Стах наловил не менее четырех килограммов карасей и линей. Пока Стах упражнялся с удочкой, Анджей соорудил маленький шалаш – чтобы скоротать ночь. При его силушке эту работу он выполнил играючи. А главным допингом в трудах бедного Ендруся была сладостная мысль об ужине. Костер они разожгли под вывороченным корневищем – с таким расчетом, чтобы его не было видно с холма.

Анджей даже зубами непроизвольно щелкал, пожирая взглядом нанизанные на вертела рыбины, запекающиеся над угольями. Он готов был съесть рыбу полусырой, что и сделал бы, не будь рядом Стаха.

Насытившись, они, не сговариваясь, сразу же отправились на боковую. Богатый на приключения день вымотал их до крайности – как морально, так и физически. Ни Стах, ни Анджей не боялись спать в лесу. Они были гораздо ближе к природе, нежели их городские сверстники и считали лес другом, а не средоточием опасностей и разных предрассудков. Правда, Анджей сделал шалаш на славу. Его разве что медведь мог порушить. Кроме того, у шалаша была даже дверь, сплетенная из тонких ивовых прутьев.

Утром они проснулись рано. Все-таки древесные ветки вместо постели мало напоминали мягкие домашние матрацы и подушки. Стаху опять пришлось заниматься рыбалкой, так как Анджей вечером съел даже рыбьи головы. Утром клев был похуже, но все же спустя какое-то время на кукане сидели два линя грамм по пятьсот и несколько карасей.

Поев, Анджей робко спросил:

– Что будем делать?

– Полезем на дуб, – хмуро ответил Коповский. – Нужно немного понаблюдать.

– А если все будет тихо, как вчера?

– Тогда нам ничего другого не останется, как рискнуть, поднявшись на вершину холма.